Она посмотрела на Арчера.
— Это все твое? Ничего себе, убийца демонов занимается цветоводством.
— Планы на пенсию. — Он шел по дорожке между двумя пальмами, позволяя ей идти за ним.
— Моя мама обожала миниатюрные розы. Она ухаживала за ними зимой на нашем подоконнике в кухне, прежде чем она совсем не могла ничего делать. — Она покачала головой, как будто пыталась выбить память об этом. — Я не могу вырастить даже кактус, не говоря уже о розах.
Приступ ее боли заставил его признаться.
— Мой отец всегда говорил, что коричневый цвет навоза, а семя прорастает только в богатой земле.
Она улыбнулась, но ее взгляд был холоден.
— Это звучит мудро, он, наверно, был умным человеком.
— Он был фермером — джентльменом, именно так он говорил. — Он сожалел о своей ошибке. Он сделал ошибку, приведя ее сюда? Обычно это место навевало на него воспоминания о темной земле, глотала его воспоминания, а потом они снова прорастали как сорняки, но он никогда больше не будет говорить их вслух.
Она посмотрела на его мрачное лицо.
— Должно быть он любил это место.
— Он никогда здесь не был. Но он всегда стремился быть джентльменом, а не фермером. По крайней мере, он умер раньше, чем его единственного сына понизили с джентльмена до мусорщика. — Стало слышно в его голосе много боли. — Пойдем. Там можно присесть.
Она сбавила шаг.
Обильная растительность почти скрывала фонари, их можно было рассмотреть, только если знаешь, куда именно направить взгляд. Он щелкнул выключателем в углу старинной яванской кушетки, которая в центре, окруженная орхидеями и папоротником.
Он почти не заметил ее скользнувшего взгляда, но он успел рассмотреть внезапную неуверенность в изгибе ее бровей и понял, что уединенная кровать, нагроможденная подушками, могла навести на двусмысленность. Он пробовал отогнать жар, проносившийся по его лицу. Но у него даже не было второго стула.
Она присела на кушетку. Прослеживая пальцем сине-красный узор на спинке кушетки, она улыбнулась.
— Это не похоже на тебя, вообще.
— Я просто сын обычного южного фермера. — Когда-то его голова была забита прорастанием и ростом, а также ароматом богатой земли. Теперь же в его мыслях были смог, кровь и ночь.
Он задался вопросом, какие воспоминания о сегодняшнем вечере будут приходить к нему.
— Правда. Простой, — ее улыбка исчезла. — Так, почему ты привел меня сюда?
Он колебался. Еле слышный ручеек бежал по гальке вдалеке.
— И не ври.
Он нахмурился.
— Если сегодня все пойдет не так, как надо, то здесь будет удобнее смыть кровь.
Они моргнула.
— Спасибо за зверскую честность.
— Ты сказала…
— Мог хоть как-то приукрасить.
Он испытывал необходимость, его губы начали дергаться.
— Зачем? Я уверен, что ты не врешь своим пациентам.
— Я не собиралась их убивать.
— Я тоже. — Резные фигуры появились на потолке, наблюдая, за его выбором растить, а не разрушать. — Но если тобой овладел джинн, ты не хочешь…
Она вздохнула.
— Когда это будет известно?
— Когда появиться ревен.
Она пересела на край кушетки, руками впилась в колени.
— Как я могу сказать «да» плохому демону? — она коротко рассмеялась. — Послушай меня. Плохой демон. Хороший демон. Какая разница?
Слушая ее, он придвинулся к ней поближе.
— Кающийся демон, — исправил он. — Или нет. Тшува или джин. Да, имеет значение. — По крайней мере, для него.
Ее пристальный взгляд поймал его.
— Так как вы будете делать зачистку, если они постоянно прибывают?
Становление демона не предполагало никакой психической поддержки. Все, что она говорила она читала по его лицу, ей даже не нужны были ответы, она знала его таким, каким он уже себя забыл.
— Имеет для войны.
— Ты говорил о войне прежде. Я тоже буду солдатом?
Или пушечным мясом.
— На одной стороне или на другой.
Она сложи пальцы вместе и выпрямила их.
— Я могу выбрать? Ты сказал, что те мужчины в баре отрицали влияние преступного намерения.
— Ты сделала свой выбор. Ты впустила демона.
Воспоминания мелькнули в ее памяти.
— Мне жаль, что он пришел в мое обличие, — сказал он мягко.
Ее подбородок приподнялся, и появился слабый румянец на щеках.
— Я могла бы получить то, что я хотела?
Она хотела его?
