Борис не торопится. Просматривает утренние газеты. Потом спрашивает, когда будем пылесосить… Я сверлю его взглядом, и он вдруг спохватывается, что должен сходить в аптеку. От себя я добавляю еще несколько мелких, неисполнимых поручений, чтобы он не вернулся слишком быстро…
И вот мы одни с сыном в квартире. Отступать некуда!..
– Ты занят? – спрашиваю я.
Он сидит на тахте, уставясь в книжку.
– Мне надо с тобой поговорить… Очень серьезно.
– Говори, – отзывается он. И переворачивает страницу.
Я молчу. Он поднимает голову. Какие у него несчастные глаза.
– Если насчет вчерашнего, то не трать красноречия. Я сам решил завязать…
Я сажусь рядом с ним. Только сейчас я замечаю, что в руках у меня кухонное полотенце, которым я вытирала посуду.
– Нет, я не о том… – Он опять смотрит в книжку. И слава богу! – Видишь ли, эта история со Светой…
Он продолжает смотреть в книжку. Только краснеет ухо, обращенное ко мне, и пальцы нервно теребят страницу. И все время, пока я говорю, он продолжает сидеть в той же самой позе. Мой голос звучит слишком горячо, и говорю я, наверное, много лишнего. Но мне хочется объяснить ему… Не оправдаться, нет!.. Просто объяснить, как это все случилось и почему… Пусть потом его мнение о нас упадет ниже нуля. Это его выражение: «Мое мнение о тебе упало ниже нуля»…
Не отводя глаз от книжки, он нащупывает рукой сигареты, чиркает спичкой… Закурив, он еще некоторое время делает вид, что занят чтением. Потом откладывает книжку – это что-то специальное, по радиотехнике – и долго молчит, глядя прямо перед собой.
– Напрасно ты думаешь, что открыла мне что-то, чего я не знал, – произносит он наконец. Он охрип от волнения. Вернее, от того, что долго пытался его скрыть.
– Откуда ты мог это знать? – говорю я. – От кого?
– От Светы… Она ко мне приходила. В мастерскую…
– Но ведь она не знает всего, – говорю я. – Только малую часть…
Он усмехается. Стряхивает пепел на блюдечко и, глубоко затянувшись, выпускает облако дыма. И сквозь эту дымовую завесу я слышу его хрипловатый басок:
– Для меня было достаточно, что он программист и что-то ей плел про Звонцова, которого сам не видел в глаза… Я понял, что это ваша работа. Только не сразу сообразил, для чего это вам нужно… Ну, а потом догадался… Допер! Не такой уж я дурачок, каким вы меня почему-то считаете!..
– Ты ей все объяснил?
– Зачем?.. – Он гасит сигарету и поднимается. – Теперь это все не имеет значения…
– В каком смысле?..
– В прямом, – говорит он. И достает из шкафа свитер.
– Вы поссорились? – спрашиваю я. – Но ведь она не виновата!.. Она не хотела с ним идти…
– Не хотела, но пошла, – говорит он жестко.
Этой жесткости я никогда не замечала в нем. Это что-то совсем новое.
Он нахлобучивает шапку – коричневый мех, чижик под пыжик, – вытягивает шарф из рукава пальто.
– Пройдусь, – говорит он.
«Хитрит! – думаю я. – Побежал к своему Светику».
– Если бы этот тип не применил запрещенный прием, – говорю я, – она бы никогда…
Он резко оборачивается в дверях и с минуту смотрит на меня. Нет, не с ненавистью… И не с презрением, нет. С какой-то недоброй ухмылкой.
– Слушай, мать, – говорит он. – Я, по-моему, ясно сказал. Все это теперь не имеет значения… Я никого ни в чем не виню… Понимаешь? Ни в чем!.. И не будем больше об этом…
Так начинается новая эра в нашем доме. По вечерам он валяется на тахте, курит и слушает музыку. Ему звонят друзья. В том числе Зельц. Витька всем говорит, что очень занят. И опять валится на тахту. Курит и слушает музыку. Я лезу к нему с разговорами. Он выслушивает меня вежливо. Сам он ничего не рассказывает. На вопросы отвечает односложно.
– Зачем ты сбрил бороду? Вроде я уже начала привыкать…
– Надоело, – говорит он.
– Ты когда будешь дома?
– В восемь.
Как-то днем я забежала к Нонне, не выдержала – мы с ней недели три не общались… Только по телефону. Я нарочно оттягивала этот момент, когда останусь с нею вдвоем, с глазу на глаз и она, уютно усевшись напротив меня в своей любимой позе – одна нога подложена под другую, – спросит своим сипловатым голосом:
– Ну что, подруга? Что у вас происходит?..
Тут я и расколюсь. Можно врать по телефону, что все в порядке, но глядя в глаза… На мне все написано крупным шрифтом!..
