Овербери еще раз окинул глазами комнату и вновь остановил взгляд на Грэшеме. Сэр Генри стоял с таким видом, словно счел Овербери человеком, недостойным внимания, и потому смотрел сквозь него в поисках чего-то более важного. Помимо взгляда, устремленного куда-то вдаль, сэр Томас не мог не заметить и сардонической полуулыбки, игравшей на губах Грэшема, словно тот одновременно и игнорировал его присутствие, и издевался над ним.
— Грэшем!.. — На сей раз в голосе Овербери слышалась ярость. — Зачем нам в этих делах понадобился соглядатай?
Эти его слова были обращены к Коку; тон, которым они были произнесены, не допускал возражений.
Сэр Генри сделал нечто такое, чему Овербери оказался бессилен что-либо противопоставить. Грэшем просто не обращал на него внимания. Он отвел глаза от окна, в которое до этого смотрел, и устремил взгляд мимо Овербери на Кока.
— Как я уже говорил, не пора ли нам перейти к делу? — обратился к нему сэр Генри с нарочитым спокойствием.
Лицо Овербери вытянулось.
— Немедленно прекратите свои игры, Грэшем! — заорал он. — Или я проломлю вам череп, как только что сделал это со слугой!
Как же лучше поступить — продолжать в том же духе или все же смирить гордость перед этим грубияном? Впрочем, сэр Томас не оценит ни того ни другого. Так что лучше продолжать в подобном стиле.
Грэшем вежливо дождался, пока Овербери закончит свою тираду, после чего продолжил, как будто не слышал никаких оскорблений в свой адрес. Впечатление того, что в комнате находятся лишь двое, он и Кок, было столь сильным, что Овербери был вынужден тряхнуть головой, чтобы удостовериться, что происходящее ему не примерещилось.
— Лорд Солсбери придерживался того мнения, что эти в высшей степени позорные письма были украдены либо у Kappa, либо у Овербери. И если нам с вами предстоит заняться ими, то для начала нам следует прекратить играть друг с другом в словесные игры. Лично я считаю, что письма эти были украдены именно у сэра Томаса.
Грэшем произнес эти слова таким тоном, будто никакого сэра Томаса в комнате не было и в помине.
— Овербери, конечно, умен и отдает себе отчет в том, что может произойти, попади эти бумаги в руки к врагам короны. С другой стороны, такому, как он, хватит коварства хранить их у себя, дабы в дальнейшем использовать против Карра или даже против самого короля. Впрочем, ему хватит высокомерия и глупости, чтобы просто их потерять. Не удивлюсь также, если письма похитил кто-то из слуг, рассчитывая затем с их помощью навредить бывшему хозяину.
На мгновение в комнате повисла тишина, и этой секунды хватило, чтобы до Овербери дошел смысл сказанных сэром Генри слов. Он моментально взорвался и с ревом подскочил к Грэшему:
— Ах ты, скотина! Собака! Ты, сукин сын!..
Еще миг, и его шпага уже наполовину покинула ножны. Овербери был готов в любую секунду наброситься на сэра Генри.
В следующий миг Овербери почувствовал, что парит в воздухе. За этим ощущением последовало другое, менее приятное, — он с глухим стуком рухнул на пол, затем последовала острая боль, а дальше накатилось блаженное забытье.
* * *
Боль — первое, что осознал сэр Томас, когда пришел в себя. Резкая, острая боль, а еще бульканье — это воздух пытался прорваться сквозь рот и нос, наполненные кровью. Где-то рядом звучали невнятные голоса. Грэшем!..
— …Так что в целом вряд ли можно ожидать каких-либо значительных успехов, если мы станем обращать слишком большое внимание на место преступления. Кто бы ни украл письма, он наверняка постарался замести следы. Кроме того, вор попробует с помощью этих бумаг нажить себе политический или финансовый капитал. Но для этого ему нужно обнародовать письма. Теоретически подобное сумел бы сделать тот самый кембриджский книготорговец. Подосланные Сесилом шпионы могут гордиться, что вышли на след человека, который так или иначе замешан в этой истории. Подозреваю, сам вор приложил усилия к тому, чтобы им это стало известно. Думаю, в первую очередь необходимо разыскать пресловутого книготорговца. Через него мы сможем выйти на след украденных бумаг и в дальнейшем заполучить их. Другое дело — сделаем ли мы это на его условиях или же предложим ему свои собственные.
