– Ничего, придется им смириться, – пробурчал Ингрэм, мельком посмотрев на Эдварда и снова упираясь взглядом в Адама. – Если вы сочтете разумным продать ферму мне, милорд… по сниженной цене, конечно, учитывая, в каком она состоянии…
– Я этого делать не стану. Вы знаете, Ингрэм, у меня там есть арендатор, но, даже если б и не было, я не намерен продавать эту ферму, – проговорил Адам ровным тоном.
В комнате воцарилось напряженное молчание.
– Ну, ладно, – сказал Ингрэм. – Может, вы еще передумаете, милорд. Но, если позволите, я хотел бы попросить вас об еще одной услуге. Ради моей жены.
Адам вопросительно поднял брови. Ингрэм переступил с ноги на ногу.
– Венеция… моя жена… вбила себе в голову, что нам обязательно нужно попасть в светское общество. А вы пользуетесь большим влиянием в этих кругах, милорд, и могли бы нам в этом поспособствовать. Вы и ваш брат… – он отвесил клоунский поклон Эдварду, – вхожи во многие двери, которые, увы, для нас закрыты.
Адам отвел глаза в сторону. Он знал, что не жену Ингрэма, а его самого одолевают великосветские амбиции, но провались он на этом самом месте, если поможет этому господину.
– Вы и так широко известны в местном обществе, Ингрэм, – сказал он. – Не вижу, как бы я мог вам поспособствовать.
– Конечно, меня и сейчас приглашают на городские собрания, ведь я богат, но в некоторые гостиные мне ходу нет… – Ингрэм запнулся, заметив быстрый взгляд, которым обменялись Адам с Эдвардом. – Вижу, вы меня понимаете, милорд. Общество не очень любит людей, которые выбились наверх своими силами. Кругом такой снобизм…
– Как это ни печально, Ингрэм, – холодно сказал Адам, – но я не вижу, как бы я мог это изменить.
Щеки Ингрэма слегка порозовели.
– Как я уже сказал, милорд, вы можете еще передумать. Вам будет неприятно, если я предам огласке подробности о долгах вашего зятя…
Адам резко поднял голову.
– Насколько мне известно, есть джентльменское соглашение о том, что детали этого дела не будут разглашены.
Ингрэм сокрушенно всплеснул руками.
– Но я не джентльмен, милорд, куда мне понять такого рода принципы. Однако я быстро в них разберусь, если вы выразите готовность пригласить на обед Венецию и меня, это для начала, и…
Это был чистой воды шантаж. Адам взял на себя выплату долга и был уверен, что на этом все кончится, учитывая результаты переговоров, которые вел Лефой. Однако теперь вот выяснилось, что все только начинается. Что касается земли, то Ингрэм выбрал удобнейший момент, когда Эшвики находятся в стесненном положении после выплаты долгов Тилни, и надеется расширить свои владения за счет Айнхоллоу. И еще он мечтает попасть в высший свет. Адам, несомненно, мог бы ему помочь в этом, если бы пожелал. В узком обществе Хэррогейта нашлось бы достаточно людей, которые последовали бы его примеру. При мысли об этом Адам внутренне передернулся. Поступиться своими принципами и вилять хвостом перед Сэмюэлем Ингрэмом лишь потому, что зять совершил грубую ошибку… Ну уж нет. И дело вовсе не в гордыне или снобизме, подумал Адам. Он никому не позволит помыкать им.
– Мне жаль, Ингрэм, но я не могу вам помочь, – твердо сказал Адам. – Я сам не принимаю участия в светской жизни Хэррогейта, а потому и не могу никого ввести в общество.
Ингрэм пожал плечами.
– Не торопитесь с ответом, молодой человек. Я уверен, вам не понравится, если все начнут судачить о глупых промашках лорда Тилни.
Выдержка изменила Адаму.
– Если бы вы, Ингрэм, имели хотя бы слабое представление о том, что такое джентльмен, вы бы поняли, почему я говорю вам: выбалтывайте все что хотите и кому хотите – и пошло все к черту, – процедил он сквозь зубы. – Хотя я тоже мог бы немало о вас рассказать, я не унижусь до такой степени!
Губы Ингрэма сжались в ниточку.
– Ну-ну, милорд, вот это называется откровенность. Но что скажет на это ваша дорогая сестричка? Такая очаровательная дамочка, но совсем ослабела после смерти супруга, бедняжка… такая слабенькая стала.
На несколько мгновений вновь повисла тягостная тишина. Адам поймал беспокойный взгляд Эдварда. Он хорошо знал своего брата и понимал, что означает этот взгляд. Мол, не рви так резко, надо потянуть время и подумать. Адам с усилием взял себя в руки.
