Opa целыми днями пела протяжные, рыдающие песни. Тибот занимался тем, что выкладывал из булыжников на лысой, почти уже без остатков растительности, Вершине огромные фигуры людей и животных, которых он когда-то видел в детстве, и еще кого-то, напоминавшего птицу; только вот птица ему никак не удавалась: он так и не смог представить ее по рассказам старших, и потому то выкладывал ее, то разбирал снова. Уво охранял богатство богатств — лоток с червями.
Opa, так же, как и лоток с червями, принадлежала Уво. Но не так давно Уво разрешил Тибету иногда спать с Орой. Почему это Уво сделал, Тибот не мог понять: может, тайно стал побаиваться Тибота, когда тот возмужал и стал реальной опасностью для него? А их мало, и им надо жить мирно. Сколько еще — не известно…
Тибот впервые узнал женщину, — узнал Ору и… полюбил ее, одновременно начав испытывать и другое сильное чувство — ненависти — к хозяину Уво. Но Уво мощнее Тибота, сильнее, всегда начеку и кажется неуязвимым. В одном он слабее Тибота: лишь только Тибот стал любить Ору, она понесла ребенка, чего никогда не бывало с Уво. Она сама призналась Тиботу. И она полюбила тайно его, Тибота, отца своего будущего ребенка, а не стареющего уже Уво. От Уво она не могла никого родить — это главное. Уво доволен Тиботом и не ревнует, как сказали бы люди, — он сам так решил. Но он ничего пока не знает о ребенке…
У Оры уже совсем обозначился живот. И это невозможно стало скрывать от Уво. Как и предполагал Тибот, ему это сразу не понравилось: он не ожидал, что у Тибота еще есть сила для зачатия ребенка, а у Оры — способность рожать. Он не хотел этого, и ревность и ненависть к обоим стала глодать его.
Неминуемый разговор Тибота с Уво состоялся у лотка с червями, где Главный Кормилец подкармливал их жухлыми листьями и травой.
Ты знаешь, Тибот, — глухо начал Уво, — я тебе как отец, а ты мне — как сын. Я тебе разрешил любить Ору как мужчине. Теперь она из-за тебя должна стать матерью. Но ей тогда понадобится больше червей, а наш запас не рассчитан на усиленное питание, тем более на четверых человек. Ты понимаешь меня. Иначе мы начнем голодать, и… В общем, я решил: как только Opa родит, ты возьмешь ее ребенка и спустишь за Черту. Именно ты. Своего ребенка. Чтоб запомнить это. А я ее постерегу. Никто не знает, что может вытворить женщина, когда ее лишают ребенка.
Тибот затрясся от ужаса, услышав решение Уво, но ничего не ответил. И лишь когда Уво ушел, он сжал кулаки…
С Орой Уво тоже поговорил сам, все объяснил, растолковал. «Ты мне нужна, Тибот тоже, но… ребенок будет лишним. Чуть только он подрастет, как затребует червей в два раза больше, чем ты. Тибот все сделает, как я решил, это безболезненно. И полезно для всех».
Смертельно побледнев, Opa согласно кивнула: «Да, я все понимаю, раз так надо».
Но Тибот знал, что Opa не все понимала. Он увидел ее, переваливающуюся с боку на бок, с ее огромным животом, когда собирал росу из системы — нескольких больших ям, накрытых синтетической пленкой, с шторой роса стекала в небольшие сосуды, стоящие на дне ям. Так было каждое утро — источника на Вершине холма не было. Ядовитый дождь из отравленных туч собирать было нельзя — те, кто не могли удержаться и собирали дождевую воду, все равно скоро отправлялись за Черту, не вынеся мучительных болей в животе.
Opa подошла, теребя остатки полусгнившей юбки, и застыла рядом с Тиботом, выставив живот и бессмысленно глядя вдаль.
— Тибот, — наконец произнесла Opa, — Уво мне все сказал. Я не должна иметь ребенка… — она сморщила лицо и, не таясь, заплакала. — Но я никогда, никогда не была матерью… — Она с отчаянием взглянула на Тибота. — У меня никогда не было детей и, значит, больше не будет — ни моего, ни твоего ребенка… А он ведь должен походить на кого-то из нас — она вцепилась в голую руку Тибота, больно впившись в нее ногтями. — Он будет похож на нас! На меня… и на тебя, Тибот!..
Тибот с усилием вырвал руку и ничего не ответил, хоть в сердце его закипела кровь.
Тогда Opa зашептала, вздрагивая и вплотную придвинувшись к Тиботу: «Давай… убьем Уво! Он уже старый, ему скоро все равно уходить за Черту… Мы останемся втроем: ты, я и… наш сын. Или дочь…»
