(Благосостояние кибуцов было подорвано их биржевыми авантюрами, тяжелым долговым бременем, а затем кибуцы были практически расформированы в ходе приватизации после 1991 года – с падением Советского Союза больше не было нужды поддерживать иллюзию «социалистического Израиля». В них была введена дифференцированная зарплата, дома и поля приватизированы, возникли новые богатые и новые бедные. Интересно, что кибуцники сами проголосовали за ликвидацию порядка, при котором они были равными хозяевами. Они объясняли это роковое решение так: нас убедили, что приватизация – лучше и прогрессивнее. В результате обычные кибуцники собирают гнилые овощи себе на завтрак, с трудом сводят концы с концами, а их многомиллионное хозяйство принадлежит их более пронырливым собратьям. Но еще до этого молодежь ушла из кибуцов и в них остались в основном старики. В кибуце Негба, одном из крепких кибуцов, появляется один-два ребенка в год. Так, захват палестинских земель не пошел впрок и им.)
В Нагорье – только один еврейский город. Желая создать противовес всему Нагорью, власти расширили его, привезли множество людей, создали новые районы, бесконечные черемушки – Рамот, Кирият Иовель, Гило, и так далее, но эти районы остались за пределом сознания иерусалимцев – жителей старых районов – Немецкой слободы, Греческой слободы, Катамона, Тальбие, Рехавии. В этих старых районах живет много потомков старых сефардских семей, обосновавшихся в Святой земле более ста лет назад – а то и полтысячелетия назад, после изгнания из Испании. Они называют себя С. Т. – (сфаради тахор) – “чистые сефарды” – в отличие от выходцев из арабских стран. Но большинство населения – европейские евреи, приехавшие в дни мандата или в первые годы независимости. Они образуют “весь Иерусалим” – хотя численно они в меньшинстве, среди огромных религиозных районов к северу от Яффской дороги, среди районов восточной бедноты – Мусрары и Катамонов, среди арабских районов восточного Иерусалима, среди новых районов с их смешанным населением. Иерусалимцы – так я буду называть в этой главе без дальнейших оговорок жителей “старых районов” – знают друг друга в лицо. Жизнь спокойна, тиха и размерена, все ходят по вечерам в одну киношку – в синематек, сидят в одном-двух кафе. Обычно один ресторан становится модным, и тогда все сидят там, а затем перекочевывают в другой, входящий в моду.
Но иерусалимцы – не большие ходоки по кафе и ресторанам, чаще ходят друг к другу в гости на чашку кофе. Да и климат в горах не подходит для привольной средиземноморской жизни. В Новый Год – Рош Гашана – в начале октября– по вечерам в городе уже прохладно. Вообще нет города лучше Иерусалима для праздников – не шумных карнавалов Рио, но для размеренных праздников еврейского календаря, так хорошо подходящего к сельскохозяйственной жизни Святой земли, что удивляешься, как могли потом жители страны взять себе менее подходящие календари.
Иерусалимцы мало религиозны, и все же религиознее прочих нерелигиозных израильтян. По субботам и праздникам все синагоги города полны. Суббота – большой день в Иерусалиме. К полудню в пятницу люди кончают работать, жены возвращаются с базара и выгружают из автомашин бесконечные авоськи с овощами и фруктами. Городская интеллигенция помоложе бежит в кино в два часа дня, в синематек или в иерусалимский театр, где показывают в этот час не-коммерческие фильмы. Другие сидят в кафе в центре города и договариваются, у кого будет вечеринка. По субботам в Иерусалиме – вечеринки, они начинаются поздно и тянутся до утра, причем большинство гостей приходит незваными, кто со своей бутылкой и со своей подругой, а кто и без оных. Но вечеринки начинаются не раньше десяти часов вечера, после двух главных событий, встречи субботы и передачи новостей по телевидению.
По еврейскому закону новый день начинается с закатом солнца, а не в полночь; так, суббота начинается с закатом в пятницу вечером. Еврейская суббота – еженедельный семейный праздник, “праздник, который всегда с тобой”, и праздновать ее можно где угодно – хоть в Москве, хоть в Нью-Йорке, но в Иерусалиме с тобой празднует весь город. К закату Иерусалим затихает. Не слышно машин и автобусов, все разошлись по домам. На столах белые скатерти, на кухне все готово, хозяйка дома покрывает голову косынкой и зажигает свечи в серебряных подсвечниках. При этом она тихо молится. Бог, и только Он знает, что она просит или загадывает. Она благословляет Того, кто велел зажигать субботние свечи.
