В затишке за сваленными бетонными плитами (видно, будет новая торговая точка) мы раздавили по бутылке свежайшего «Тверского» пива. Едва присосавшись к горлышку, инженер приободрился, налился жизненным соком.
— Как ни крути, до весны дотянули, Коромыслов! Теперь, даст Бог, еще годик-два прокукуем.
— Почему именно год-два? Почему не три? Не четыре?
— Нет, Коромыслов. Больше двух лет в этом дерьме ты и сам не захочешь жить.
— А разве перемен не будет?
— Будут, — обнадежил Володя, — но к худшему.
Допив пиво, отправились искать Фараона. Его заповедные места известны: подвал под домом и гаражи перед окружным шоссе. Это не значило, что он находится именно там, он мог странствовать где угодно, но как раз на этих территориях Фараон в долгих изнурительных схватках с другими котами устанавливал свой авторитет, нередко возвращаясь после ночных вылазок в полуживом, истерзанном виде.
Для начала спустились в подвал и облазили его вдоль и поперек, с помощью Володиного фонарика-«жучка» обследовав самые недоступные места, заваленные железным хламом и строительным мусором еще, вероятно, с нулевого цикла. При этом я повредил себе колено и разорвал рукав практически новой рубашки, а Володя так звезданулся черепком о батарею, что пришлось, дабы вывести его из болевого шока, пообещать бутылку водки. Заунывно, на два голоса мы без передышки звали Фараона, но это было бесполезно. Характер у вредной твари был такой, что даже если он прятался неподалеку, наши крики вызывали у него только подлую усмешку.
Выбравшись на свет Божий опечаленные и покалеченные, мы без разговоров устремились обратно к заветному ларьку. И речи не могло быть о том, чтобы идти к гаражам, не запасясь спиртным. Купили бутылку водки — по уверению продавца, «кристалловской», — батон хлеба, два сырка, сигарет и еще какой-то дряни в стеклянной банке с иноземной этикеткой, про которую Володя сказал, что он ее пробовал и по вкусу она напоминает маринованный анчоус.
К гаражам прибыли уже за полдень и устроились в тени за будкой сторожа, где какой-то добросердечный гражданин соорудил из фанерных ящиков летучую пивнушку. Выпили, отдышались и отправились на дальнейшие поиски.
Здешние гаражи, налепленные впопыхах за несколько заходов, подобно пчелиным сотам, — это целый город, разветвляющийся на множество улиц-рукавов. Для постороннего человека, попавшего сюда впервые, все это скопище железных, блочных или кирпичных ячеек представляется лабиринтом, куда легче войти, чем отсюда выбраться. По дневному, буднему времени народу в гаражах было немного, но все же Володю, чинно размахивающего пластиковой сумкой с остатками питья и закуски, то и дело окликали знакомцы по машинному делу, а это братство особенное, которое требует неспешных остановок и обмена любезностями. Некоторые водилы проводят здесь все свое свободное время, едва ли тут не ночуют, и у них в гаражах приготовлено множество приспособлений не только для починки забарахливших движков, но и отгорожены уголки для плодотворного отдыха наедине с белоголовым другом. Таким образом наша прогулка затянулась на несколько часов, и хотя кота мы не нашли, нализались до чертиков. Славный удался денек, похожий на долгое, братское рукопожатие. К концу пути мы громко орали: «Фараоша! Кис-кис!» — уже в добрый десяток простуженных, веселых голосов, но, как и в начале — все без толку.
И весь этот путаный день, с его суматохой, пьянкой, гаражными историями, меня ни на секунду не оставляло ощущение, что вчерашняя встреча неминуемо будет иметь продолжение.
Воротясь из гаражей уже в сумерках, мы с Володей поднялись ко мне, чтобы в спокойной обстановке выпить отходную на ночь. Кот Фараон дожидался нас возле двери квартиры, свернувшись в черный клубок на дверном коврике и равнодушно зевая. Видок у него был аховый: один глаз подбит и спина в черных ошметках.
— Ну и кто же тебя так отделал?! — спросил я, когда мы затащили кота в ванную на медицинские процедуры. В ответ он многозначительно, гордо мяукнул. Пьяными руками мы промыли и заклеили Фараону раны пластырем, потом напоили теплым молоком и скормили ему здоровенный кусок импортной вареной колбасы, которую в обычных условиях он никогда не жрал и ее рвотно-чарующий запах воспринимал как личное оскорбление. На сей раз все наши заботы Фараон принял благосклонно и после сытного ужина прошмыгнул к себе на половичок под вешалкой, где мгновенно захрапел.
