– Если возникнет необходимость, приезжайте в Лос-Анджелес.
– Вы не уедете в Лос-Анджелес, пока я вам не разрешу.
Эндикотт уже в открытую рассмеялся.
– Сэр, вы еще хотите задать мне вопросы? Тогда спрашивайте сейчас, потому что менее чем через два часа я буду уже держать курс на Лос-Анджелес.
– Подчеркиваете свою независимость?
– Нисколько, лейтенант. Так уж случилось, что во мне глубоко укоренилось убеждение – я не имею права пускать под откос наш бизнес только потому, что кому-то заблагорассудится, хоть и вам, задержать нас в Лас-Вегасе, пока вы не закончите свое следствие… Я вполне понимаю ваше положение, лейтенант, и ваши заботы, но у меня свои заботы и свои обстоятельства.
– В таком случае мне придется использовать право вызвать вас повесткой на суд коронера[2].
Эндикотт, подумав, отчеканил:
– Я ошибся, лейтенант, у вас действительно есть такое право.
– И вы все же не сможете уехать до окончания следствия… А не пойти ли нам на компромисс? – вдруг предложил Клейншмидт. – Если я не буду сейчас препятствовать вашему отъезду, приедете ли вы добровольно из Лос-Анджелеса по моему вызову?
– Да, при двух условиях. Первое – если это действительно окажется необходимо; второе – если я приведу свои дела в порядок настолько, что смогу уехать. – И Эндикотт направился к двери. И, обратившись к Уайтвеллу, сказал: – Артур, вы не против, если я уеду, не дожидаясь десяти часов утра? Тогда я успею попасть в контору после полудня.
Уайтвелл утвердительно кивнул:
– Да, Артур, вы же хотели написать письмо с одобрением сделки.
– Да, да, – перебил его Уайтвелл, беспокоясь, как бы детали сделки вдруг не стали известны непосвященным.
Эндикотт отвел руку от дверной ручки и кивком указал на письменный стол.
– Да нацарапайте пару строк, Артур. Все, что от вас требуется, – это упомянуть о сделке. Датируйте ее шестнадцатым числом прошлого месяца.
Уайтвелл быстро набросал записку и размашисто расписался. Клейншмидт наблюдал за каждым движением обоих бизнесменов.
– Здесь нет марок, – вдруг сообразил Эндикотт. – Я спущусь в вестибюль и куплю несколько штук. Там стоит автомат…
– Не беспокойтесь, Пол, – сказал Уайтвелл. – Я всегда вожу с собой конверты с марками. Для таких вот случаев. Не такие свежие конверты, может быть. Дядя Сэм на почте все равно отнесется к ним с уважением. – Он достал из кармана авиаконверт с маркой, толкнул его по гладкому столу к Эндикотту: – Напишите адрес. Вы его знаете. И бросьте в почтовый ящик.
Я быстро взглянул на Берту, чтобы убедиться, отметила ли она привычку Уайтвелла таскать с собой авиаконверты с марками. По-видимому, нет.
– Не уверен в здешнем воздушном сообщении, Артур, но даже если письмо отправится в Сан-Франциско и вернется обратно, все равно оно будет на месте самое позднее завтра утром – и защитит ваши интересы.
Клейншмидт стер с лица насупленное выражение и совершенно неожиданно улыбнулся Берте.
– Мне очень жаль, миссис Кул, что я спозаранку причинил вам беспокойство. Ради бога, не обращайте на это внимания и не держите на меня зла. Ах, если бы люди смогли научиться относиться к неприятностям философски, ведь было бы гораздо легче жить, а?
Он решительно подошел к двери, четко повернулся на каблуках и вышел.
Я посмотрел на Артура Уайтвелла. Он более не выступал в роли льстеца-ловеласа либо запутавшегося в неприятностях встревоженного отца; нет, он проявлял себя человеком с быстрым умом и способностью принимать мгновенные решения.
– Хорошо, Пол, – сказал он, – сейчас берите на себя все руководство в Лос-Анджелесе. Я же останусь здесь до тех пор, пока это дело с исчезновением мисс Бурк полностью не прояснится.
Эндикотт внимательно слушал монолог Уайтвелла.
– Я охотно подниму цену до восьмидесяти пяти долларов за акцию, только чтобы приобрести пакет, о чем мы говорили прошлой ночью. Вы понимаете?
– Да, конечно.
– За компанию «Консолидэйтед» больше пятидесяти тысяч я не дам. А в том, гарантированном предложении от Фарго, я думаю, есть хорошие виды на нефть. Тут я готов дать до семидесяти пяти тысяч, но при этом войти в долю последним и первым уйти в тень, предварительно отхватив как можно больший кусок пирога. Понимаете?
