— Это и хорошо, — оживленно сказал Пелорат. — Если Земля уникальная планета в отношении зарождения жизни, то должна быть и некоторая физическая уникальность.
— Какая же связь может быть между большим спутником и возникновением жизни, разума и всего прочего?
— Вы коснулись трудного места. Я этого не знаю. Но стоит изучить, не так ли?
Тревиц встал и скрестил руки на груди.
— В чем же проблема? Просмотрите статистические данные, каталоги населенных планет и найдите ту, у которой период собственного вращения и период обращения вокруг солнца соответствуют галактическим стандартным суткам и году. И если у нее еще есть гигантский спутник, вы получите то, что хотели. Судя по вашему заявлению о прекрасной гипотезе, вы все это проделали и нашли Землю.
Пелорат выглядел смущенным.
— Ну, в общем, все произошло не так. Я действительно пересмотрел статистику, вернее заставил это сделать кафедру астрономии, и оказалось, что такой планеты нет.
Тревиц резко выпрямился.
— Значит, ваши аргументы развалились.
— Кажется, не совсем.
— Что значит, не совсем? Вы создали модель и не можете найти ничего похожего. Значит, ваша модель бесполезна, и надо начинать все сначала.
— Нет. Это только означает, что статистика населенных планет несовершенна. В конце концов их десять миллионов. И о некоторых известно очень мало. Например, о населении нет надежных данных почти у половины. А для сорока тысяч населенных планет нет никакой информации, кроме названия, иногда месторасположения. Галактографы считают, что до десяти тысяч населенных планет вообще не вошли в каталоги. Предположительно, по собственному желанию. Возможно, во времена Империи это помогало им уклоняться от налогообложения.
— И после Империи, — добавил Тревиц, — могло помочь служить базами для пиратов. Иногда это выгоднее, чем торговать.
— Никогда об этом не слышал, — с сомнением сказал Пелорат.
— И все-таки, мне кажется, — сказал Тревиц, — Земля должна была попасть в каталоги. Она была самой старой, и ее никак не могли прозевать в первые века заселения Галактики. А однажды попав в каталог, она должна была в нем остаться.
Пелорат, казалось, был в нерешительности. Поколебавшись, он произнес:
— На самом деле есть… Есть в каталоге одна планета, которая называется Земля.
Тревиц широко раскрыл глаза.
— По-моему, вы сказали, что Земли в каталогах нет.
— Ев и нет как Земли. Однако есть планета под названием Гея.
— Гейя? Какое она имеет отношение к нам?
— Г-е-я. Это значит "Земля".
— Почему, Янов, это значит Земля, а не что-нибудь другое? Для меня это название бессмысленно.
Обычно невыразительное лицо Пелората мучительно сморщилось.
— Я не знаю, Голан, поверите ли вы.Если следовать моему анализу мифов, на Земле было несколько взаимно непонятных языков.
— Что?
— Да. В конце концов и в Галактике тысячи различных акцентов и диалектов…
— Конечно. Но эти диалекты взаимно понятные. И даже если некоторые из них трудно понять, мы все владеем галактическим стандартным.
— Да, при постоянных межзвездных путешествиях. А если бы какая-нибудь планета долго находилась в изоляции?
— Но вы говорите о единственной планете. Какая же здесь изоляция?
— Не забывайте, Земля — Прародина. Человечество было когда-то невообразимо примитивным, не знавшим межзвездных путешествий, не имевшим компьютеров, боровшимся с нечеловеческими предшественниками.
— Совершенно невероятно!
Пелорат сидел с унылым видом.
— Нет смысла обсуждать это, старина. Я никогда и никого в жизни не смог убедить. Это моя вина.
Тревиц сразу почувствовал себя виноватым.
— Янов, простите меня. Я говорил, не подумав. Просто эти взгляды для меня непривычны. Вы работали больше тридцати лет, а мне рассказали сразу. Вы должны проявить снисходительность…
Я могу представить себе примитивных людей на Земле, которые говорят на двух совершенно разных языках…
— Возможно, на десятке языков, — робко сказал Пелорат. — На Земле могло быть несколько материков и, возможно, поначалу между ними не было связи. Обитатели каждого материка могли развить свой язык.
Стараясь казаться серьезным, Тревиц заметил:
— И на каждом из этих материков люди, когда узнали друг о друге, стали спорить о Проблеме Прародины и мучиться вопросом, на котором из материков люди впервые произошли от других животных.
