Пелорат со сдержанным энтузиазмом сказал:
— Это замечательно. Вы говорите, что эта планета — суперорганизм и вы клетка этого организма.
— Я привела аналогию, но это не одно и то же. Мы аналоги клеток, но мы не идентичны клеткам. Понимаете?
— Чем же вы отличаетесь от клеток? — спросил Тревиц.
— Мы сами состоим из клеток и имеем свое сознание. Это сознание индивидуального организма, в моем случае человеческого…
— Обладающего телом, за которое умирают мужчины.
— Вот именно. Мое сознание далеко опережает сознание клеток, и то, что мы являемся частью еще большего группового сознания на более высоком уровне, вовсе не низводит нас до уровня клеток.
Я остаюсь человеком, но над нами существует групповое сознание. Оно настолько же за пределами моего понимания, как мое сознание за пределами понимания мускульных клеток моих бицепсов.
— Кто-то, конечно, отдал приказ захватить наш корабль, — сказал Тревиц.
— Нет, не кто-то! Гея приказала. Мы все приказали.
— Деревья и почва тоже, Блисс?
— Их вклад был очень мал, но тоже был. Послушайте, если музыкант пишет симфонию, разве вас интересует, какая именно клетка его тела приказала написать симфонию и руководила ее сочинением?
— И, насколько я понимаю, — заметил Пелорат, — групповой разум этого, так сказать, группового сознания намного сильнее индивидуального разума, как мускул сильнее отдельной мышечной клетки. И Гея захватила наш корабль, управляя нашим компьютером, хотя ни один индивидуальный разум на планете не смог бы этого сделать.
— Вы все поняли правильно, Пел, — сказала Блисс.
— Я это тоже понимаю, — сказал Тревиц. — Это нетрудно понять. Но чего вы от нас хотите? Мы не собирались на вас нападать, мы прилетели в поисках информации. Зачем вы захватили наш корабль?
— Чтобы поговорить с вами.
— Вы могли поговорить с нами и на корабле.
Блисс серьезно покачала головой.
— Разговаривать должна не я.
— Разве вы не часть группового сознания?
— Да, но я не могу летать, как птица, жужжать, как насекомое или вырасти высотой с дерево. Я делаю то, что лучше всего получается у меня. И не мне передавать вам информацию, хотя и я могла бы.
— Кто же это решает?
— Мы все.
— А кто будет говорить с нами?
— Домм.
— Кто такой Домм?
— Ну, — сказала Блисс, — его полное имя Эндоммандиовизамарон-дейасо — и так далее. Разные люди в разное время называют его разными слогами, но для меня он Домм, и, я думаю, вы оба тоже будете его так называть. Он, вероятно, вносит больший вклад в сознание Геи, чем кто-либо на планете, и он ожидает вас на этом острове. Он захотел увидеться с вами, и ему это разрешили.
— Кто разрешил? — спросил Тревиц и сам себе ответил: — Да, знаю, вы все.
Блисс кивнула.
— Когда же мы встретимся с Доммом, Блисс? — спросил Пелорат.
— Прямо сейчас. Если вы пойдете за мной, Пел, я приведу вас к нему. И вас тоже, Трев.
— А вы после этого уйдете? — спросил Пелорат.
— А вы не хотите, чтобы я уходила, Пел?
— Собственно… нет.
— Ну вот, пожалуйста, — говорила Блисс, пока они шли по гладко вымощенной дороге, огибавшей сад, — мужчины очень быстро ко мне привыкают. Оказывается, даже у пожилых, почтенных мужчин обнаруживается мальчишеский пыл.
Пелорат рассмеялся.
— Я не могу похвастаться мальчишеским пылом, но если бы он у меня был, то только для вас, Блисс.
— О, не сбрасывайте со счета свои мальчишеский пыл, — сказала Блисс. — Я творю чудеса.
— Долго ли, — нетерпеливо спросил Тревиц, — мы будем ждать Домма, когда придем?
— Это он будет ждать вас. В конце концов, Домм через Гею не один год работал над тем, чтобы доставить вас сюда.
Тревиц остановился на полушаге и быстро взглянул на Пелората, а тот одними губами проговорил:
— Вы были правы.
Блисс, которая смотрела вперед, сказала:
— Я знаю, Трев, вы подозревали, что я-мы-Гея были заинтересованы в вас.
— Я-мы-Гея? — негромко повторил Пелорат.
Блисс с улыбкой повернулась к нему.
— У нас целый комплекс местоимений, выражающих оттенки индивидуальностей, существующих на Гее. Я могла бы объяснить их вам. Но пока вам придется принять, что "Я-мы-Гея" в данном случае лучше всего выражает то, что я имею в виду… Пожалуйста, идемте дальше, Трев. Домм ждет, и я не хочу заставлять ваши ноги двигаться против воли. Это неприятное ощущение, к которому вы не привыкли.
