— Нет.
— А если бы были?
— Они все равно были бы слабее меня.
— А если они напрыгнут на вас внезапно, до того как вы их заметите?
— Они не смогут. Если какой-нибудь чужой ученый попробует приблизиться, я об этом сразу узнаю. Я узнаю это прежде, чем он сможет напасть на меня.
— И вы сможете убежать?
— Убегать мне не придется… Но (предвидя ее возражение) если и придется, скоро я окажусь в новом корабле, лучшем в Галактике, и меня никто не сможет догнать.
— А они не смогут повлиять на ваши мысли, чтобы вы остановились?
— Нет.
— А если их много? А вы один?
— Как только они появились бы, задолго до того, как они смогли бы себе это представить, я бы узнал о них и ушел. И против них тогда обратилась бы вся наша планета ученых, и они бы не выстояли. А они бы об этом узнали и не осмелились напасть на меня, тактически мои враги хотят, чтобы я о них вообще не знал. Но я узнаю.
— Потому что вы настолько лучше, чем они? — спросила Нови, и ее лицо светилось робкой гордостью.
Гендибал не мог сопротивляться. Природный ум Нови, ее сообразительность делали общение с нею радостным. То сладкоголосое чудовище, Спикер Деларми, оказала ему огромную услугу, когда навязала ему эту стрынскую фермершу. Он сказал:
— Нет, Нови, не только потому, что я лучше, чем они, хотя я лучше. А потому, что со мной ты.
— Я?
— Вот именно, Нови. Ты догадывалась?
— Нет, мастер, — изумленно сказала она, — а что же я могу сделать?
— Дело в твоем разуме. — Он поспешно поднял руку, — Я не читаю твои мысли, я вижу только очертания твоего разума, необычайно гладкие очертания.
Она поднесла руку ко лбу.
— Потому что я такая необученная, мастер? Такая глупая?
— Нет, дорогая. — (Он сам не заметил, как у него вырвалось это слово). — Это потому, что в тебе совсем нет коварства и ты честна, бесхитростна, говоришь то, что думаешь, потому что у тебя доброе сердце и… и прочее. Если бы другие ученые послали сигнал, чтобы коснуться наших разумов, твоего и моего, это прикосновение немедленно стало бы заметным на глади твоего разума. Я бы сразу узнал об этом, раньше, чем узнал бы о прикосновении к себе. И у меня тогда было бы время для контригры, то есть для того, чтобы отразить нападение.
После этого они надолго замолчали. Гендибал увидел в глазах Нови не только счастье, но также гордость и торжество.
— Из-за этого вы взяли меня с собой? — тихо проговорила она. Гендибал кивнул.
— Да. Это главная причина. Ее голос упал до шепота:
— Что мне делать, чтобы помочь как можно лучше, мастер?
— Ничего, — ответил он. — Не волнуйся, Нови. Просто — просто оставайся собой.
— Я останусь собой, — ответила она, — и буду защищать вас, как защищала от Руфиранта. — Она вышла, а Гендибал смотрел ей вслед.
Удивительно, как много открылось в ней. Как этому простому существу удавалось держаться в такой сложной ситуации? Под гладкой поверхностью ее разума таились огромные интеллект, доброта и отвага. Чего еще желать?
И хотя Сура Нови не была Спикером и вообще членом Второго Сообщества или хотя бы просто обученной, каким-то образом перед Гендибалом возник ее образ — образ суровой помощницы, готовой сыграть решающую роль в предстоящей драме.
Но детали оставались неразличимы… Он не мог предвидеть будущее.
59
— Один Прыжок, — пробормотал Тревиц, — и вот, пожалуйста.
— Гея? — спросил Пелорат, глядя на экран через плечо Тревица.
— Солнце Геи, — ответил Тревиц. — если хотите, называйте его Гея-С во избежание путаницы. Так иногда поступают галактографы.
— А где же сама Гея? Или надо называть ее Гея-П, как планету?
— Для планеты достаточно — Гея. Но ее пока не видно. Планеты не так хорошо видны, как звезды, а мы пока еще в сотне микропарсеков от Геи-С Видите, она все еще выглядит звездой, хотя и очень яркой. Мы не настолько приблизились, чтобы увидеть ее диском. И не смотрите прямо на нее, Янов, можно повредить сетчатку. Я опущу фильтр, как только закончу наблюдения. Тогда можно будет смотреть.
— Сто микропарсеков, сколько это в единицах, понятных мифологу, Голан?
— Три миллиарда километров, примерно в двадцать раз дальше, чем Терминус от нашего солнца. Так яснее?
