– Знаешь, у меня когда-то был один знакомый. Он знакомился с девушками таким образом: «Здравствуйте! Не скажите сколько времени? А я работаю в кино!..»
– И что дальше?
– Дальше – дело техники. В девушке просыпался, а потом и нарастал интерес то ли к кинематографу, то ли к моему знакомому. Но мне всегда такой способ знакомства казался пошловатым.
– А если меня и в самом деле заинтересовало предложение вашего режиссера?..
– Елена, не сходи с ума. При всем моем уважении, так растаять перед перспективой обнажить задницу перед миллионами зрителей может только…
– Кто?! А ты можешь быть резок со мной! И подумай все же, а если мое скромное участие и впрямь пойдет на пользу вашему фильму? Разве режиссеру фильма не видней? Рассуждай как профессионал! – обратилась Елена к мужской логике.
– А я и рассуждаю как профессионал, который не путает личную жизнь с профессией. И вообще, что-то я раньше не замечал, чтобы ты интересовалась кино, – отвечал Павел.
– Ты вообще раньше мало что замечал. Итак, ты мне запрещаешь попробовать? – чуть повысила голос Елена Николаевна.
– Как я могу тебе что-то запретить? Я ведь не твой мужчина, – склонил голову Векшин.
– Вот и отлично. Теперь-то я знаю, как проведу свой отпуск.
– Обнажайся на здоровье. Могу даже устроить тебе сцену в стиле мягкого порно, – продолжил в том же духе Паша.
– Я подумаю, спасибо, – ответила Елена.
– Меня всегда живо интересовал поголовный женский эксгибиционизм. Что это: врожденное или благоприобретенное?
– А меня всегда мучил другой вопрос: отчего за благообразной личиной каждого мужика обязательно кроется ревнивый самовлюбленный самец? – оставила за собой последнее слово уже не на шутку рассерженная Елена.
… К столу они подошли быстрым шагом, порознь и не дождавшись окончания музыки. Лена натянуто улыбнулась, когда Никола предупредительно отодвинул ей стул. Павел наполнил рюмку и постучал по ней ножом.
– Дорогие мои! Предлагаю выпить за мастеров своего дела – за нас с вами, коллеги! – Векшин поднял рюмку повыше. – Выпьем за то, чтобы каждый из нас занимался своим делом и делал его как можно лучше. Дилетанты погубят эту страну. Да здравствует профессионализм!
«Какую базу подвел!» Елена покусала губы и пододвинулась к Векшину ближе.
– А, по-моему, из меня получится недурная актриса. Я сейчас ощущаю в себе небывалый душевный подъем. И, кроме того, я дама в самом расцвете сил, не находишь? – вкрадчиво произнесла она.
– Я нахожу, что вы с Катайцевым окончательно заморочили мне голову, – сквозь зубы ответил Векшин.
– Сергей, можно вас на минутку, – Елене Николаевне явно понравилось во всем брать инициативу в свои руки.
Катайцев, терпеливо объясняющий актрисе Валентиновой какую-то сверхзадачу, оглянулся. Подошел к ним.
– Сергей, как вы думаете, почему господин Векшин не верит в мою фотогеничность?
Катайцев прищурился и подергал себя за ухо. Векшину захотелось пнуть его в худую лодыжку.
– Мне кажется, что прежде всего в нем говорит чувство собственности. И по правде говоря, я его понимаю. Я сейчас, конечно, рискую своей шеей и, что еще более ужасно, своим блестящим будущим, но погрешить против истины не могу… Павел Артемьевич, категорически заявляю: Елена Николаевна нужна мне… в смысле нам! Я уже поговорил с Инессой, нашей главной героиней, дочь которой вам, Елена, предстоит сыграть.
– Дочь?! – в один голос воскликнули оба собеседника Катайцева.
– Да. Это будет такое воспоминание о будущем. На грани смерти, на грани безумия наша героиня увидит своего ребенка, еще не рожденную дочь, – заявил режиссер.
– И вы думаете, мне по силам изобразить девочку? – спросила Елена Николаевна.
– Почему же обязательно девочку? Мать ведь не обязательно должна представлять свою дочь девочкой. Она увидит ее в том самом возрасте расцвета, в котором находится сама. Это будет такое видение. В нашем фильме это возможно.
– Да-да, у нас ведь авторское кино, – изрек Векшин.
– И конечно, вам надо будет поближе познакомиться с Инессой, вашей мамой по фильму. Секундочку… Иннокентий Михалыч! Когда мы снимаем эпизод «Видение»?
