Он взглянул на Анну, она улыбнулась в ответ, и он понял, что не может оставить бремя этих знаний при себе.
— Рассел, хорошо, что ты вернулся. Я все понимаю. Дженис называет нас своими детьми, а есть вещи, о которых дети не должны знать. Мы скоро с тобой поговорим? — спросил Айрег.
— Да, скоро.
Когда Айрег ушел, заговорила Марион:
— Рассел, ты уверен, что хочешь все рассказать сейчас? Вид у вас совсем измученный.
— Понимаешь, потом совсем будет невозможно: я уже сейчас думаю, не сон ли все это. Но еще один вопрос к вам: вы больше не встречали рувиров… то есть «эльфов»?
— Встречали, но довольно давно, — ответил Джон. — Они всегда в полете и исчезают, как только кто-то бросит на них взгляд.
— У них лица морских коньков, — сказал Рассел.
— Морских коньков?
— Да, очень серьезные лица. Но, впрочем, начну сначала. Итак, сначала была стена тумана.
Рассел описал, как они с Анной и Фарном пробрались сквозь стену тумана, потом рассказал о гигантской башне и покоящемся на ней шаре, обрисовал город, оказавшийся всего лишь огромным мавзолеем. Потом попытался передать свои первые впечатления о рувирах. А дальше, с трудом подыскивая слова и спотыкаясь, он попробовал описать Сферу Созидания.
Повествование Рассела произвело на всех разное впечатление: сам он был выжат, как лимон, Джон и Марион были ошарашены, Анна плакала.
Джон спросил:
— А мы сами — тоже привидения?
— Живые привидения. Мы можем воспроизводить жизнь. Рувиры не могут. Они дублируют сами себя, но не производят новых рувиров, их энергия иссякла.
— Ты утверждаешь, что самые первые рувиры породили жизнь на Земле?
— Это ОНИ утверждают. Я просто сообщаю вам то, что сказали мне и что я пережил в этой Сфере.
— Готова подтвердить все сказанное Расселом, — вмешалась Анна.
— Я верю вам, — сказал Джон, — хоть это ни на что не похоже. Верю, потому что это невероятно. После всего, что с нами случилось, только невероятное способно что-то объяснить.
— А что они от нас хотят? — спросила Марион. — Чего они хотят, эти жуткие создания?
— Я никогда не забуду их фразу, — сказал Рассел, — «Пусть дети ваших внуков и правнуков будут живым свидетельством того, что рувиры трудились не зря».
Анна сказала:
— На Земле накоплено столько ядерного оружия, что оно способно уничтожить в семнадцать раз больше людей, чем на ней живет. Может быть, они хотят спасти нас от самих себя. Хотят, чтобы люди жили и дальше.
Джон запустил пальцы в свои седые волосы и спросил:
— Значит, и мы, и люди Грен Ли, и «первобытники» — все мы братья по крови?
— Выходит, так, — ответил Рассел.
— А что будет с нами?
— Будущее принадлежит нам, не рувирам. В один прекрасный день рувиры исчезнут. Я думаю, исчезнет и стена тумана, и продукты, доставляемые заботливыми пауками. Но мы унаследуем планету.
— Что же нам делать, — усмехнулся Джон, — строить новое общество? Интегрироваться? Что это будет — Утопия или Эревон? А ты, Рассел, захочешь ли, чтобы твоя дочь вышла замуж за парня из каменного века?
— Есть классический ответ: пусть она выйдет за настоящего мужчину, — сказал Рассел, хотя устал так, что едва произнес эти слова.
— Им нужно отдохнуть, — решительно заявила Марион. — У нас будет уйма времени, чтобы все обсудить. А сейчас — тишина и покой.
Пока она говорила, у Анны уже закрылись глаза, заснул и Рассел. Они проспали почти весь день.
Вечером, перед заходом солнца, к «Хилтону» прискакал Абсу мес Марур. Он не скрывал радости и удивления, найдя Рассела и Анну в здравом уме и твердой памяти.
— Фарн зем Марур, следопыт и воин, тоже вернулся в крепость, — сказал он и добавил загадочно: — Поэтому я так рад, что мои друзья в полном здравии.
— А как он себя чувствует, здоров ли? — спросил Рассел.
Абсу ответил вопросом на вопрос:
— Лорд, я желаю знать, как вел себя мой вассал. Не обесчестил ли он свой клан?
Расселу это показалось странным, но он ответил:
— Фарн зем Марур, ваш слуга, наш друг и попутчик, вел себя, как подобает отважному воину!
— Я рад, Рассел, — Абсу сказал это так, словно камень свалился у него с души.
— А как он себя чувствует?
— Он мертв.
— Мертв?!
— Его замучили видения, которые он принес. Он говорил о каком-то зеленом солнце, дьяволах и странных голосах. Говорил много такого, от чего застывала кровь. Потом я понял, что он неизлечимо болен, но не успел связать его — он бросился на копье.
