— Ты должен пережить это. Иначе вы оба рехнетесь. А все-таки как ты справляешься с этим чертовым сексом?
— Я целую Барбару перед сном, — сердито ответил Эвери, — и засыпаю, думая о Кристине, — и я счастлив. А утром я просыпаюсь, и все проблемы решены… до следующей ночи… Я ответил на твой вопрос?
Том вздохнул:
— Бедная Барбара.
— Действительно, бедная Барбара, — сказал Эвери.
И затем грубо добавил: — Помнится, мы говорили об импотенции. О твоей импотенции.
— Забудем об этом, старина, я не знал, что это расстроит тебя.
Эвери вдруг успокоился. Он понял, что вел себя чертовски глупо, ему захотелось исправить положение.
— Извини, Том. Называется, помог… Ты представляешь причину своей импотенции или для тебя это совершенная тайна?
— Я думаю — нежность, — с несколько смешной торжественностью ответил Том. — Нежность — и эта история с порнографией.
Том впервые за долгое время упомянул о своей тайной коллекции.
Эвери положил руку ему на плечо:
— Ты должен совсем преодолеть это, старина.
Том глубоко вздохнул:
— Самое ужасное, что я влюблен в Мэри.
— Поздравляю. Тогда все в порядке.
— Не строй из себя тупицу, — взорвался Том. — Ничего не в порядке. Все эти кошмарные годы для меня любовь и секс существовали отдельно друг от друга. Секс был чем-то гнусным и низким. О любви я читал только в книгах. Секс, в моем представлении, годился только для этих грязных шлюх — и то они были только на фотографиях; а любовь — в любовь я никогда не верил.
Том вздохнул и вытер пот со лба. Видимо, эта исповедь давалась ему нелегко.
— Вся беда в том, что я люблю Мэри. Я уважаю ее — как, черт возьми, я могу делать с ней такое… По-моему, это условный рефлекс, — жалобно сказал он, — собака Павлова и все такое.
Эвери, затаив дыхание, смотрел, как Том один на один сражался со всей своей прошлой жизнью.
— Тут есть еще кое-что, — осторожно сказал Эвери. — Какие, по-твоему, чувства испытывает к тебе Мэри?
— Нежные, — пробормотал Том. — Самые нежные. По-моему, я нравлюсь этой бедной дурочке. Черт, может, она даже любит меня… Она так много дает мне.
И тут Эвери почувствовал себя ужасно старым.
— Это как раз тот случай, когда слепой пытается вести слепого, — сказал он наконец. — Видишь ли… У женщины много ролей — ребенок, девушка, любовница, сестра, жена, мать. И женщины — большинство женщин — хотят быть всем понемногу. Я думаю, Мэри тоже. Твоя беда в том, что ты думаешь, что должен только любить ее и лелеять… Черт подери, да она и так знает, что ты ее любишь. И сейчас ей нужно, чтобы ты взял ее.
— Но как? — беспомощно спросил Том.
— Возьми ее тело, старик. Забудь, что у нее есть душа. Возьми ее, как проститутку.
Том вытаращил глаза:
— Я… Я не смогу.
Эвери улыбнулся:
— От этого есть отличное лекарство — четыре глотка виски. Исключительно в медицинских целях. Три глотка тебе, один Мэри.
— Но…
— Никаких но… Сегодня вечером мы с Барбарой пойдем прогуляться. Надолго. А когда вернемся, отдежурим первую вахту. Немного удачи, немного внимания — а об остальном позаботится Природа.
— Я не могу, — сказал Том. — Только не с Мэри.
— Сможешь, старик, сможешь, — отрезал Эвери. — Иначе я буду вынужден поговорить с Мэри один на один и рассказать о твоей дурацкой стыдливости.
— Только не это, старина, — взмолился Том.
Эвери рассмеялся:
— Я могу дать тебе больше времени. Например, неделю.
Не говоря ни слова, пытаясь сохранить достоинство, Том встал и пошел прочь. По дороге в лагерь оба не проронили ни слова. Обед также прошел в угрюмом молчании. Обе женщины поглядывали на них, подозревая, что они крупно поссорились.
Однако вечером Эвери, как и обещал, пригласил Барбару прогуляться. Было так тепло, что они решили искупаться, — ярко и до сих пор непривычно сияли в небе две луны.
Когда они вернулись в лагерь, Тома и Мэри уже не было. Барбара очень удивилась, потому что Эвери ни словом не обмолвился ей о том, что происходит. Он вообще говорил очень мало, а когда Барбара пыталась выведать у него, что у них случилось с Томом, отвечал уклончиво.
У костра Эвери наткнулся на два пустых стаканчика. Он удовлетворенно хмыкнул.
— Если хочешь, иди спать, я подежурю, — сказал он Барбаре.
