— Нет. Боюсь, я совсем ничего не знаю — кроме того, что все это, пожалуй, происходит на самом деле. Сначала я думал, что все это плод моего утомленного воображения… «Приходи ко мне на ужин, — сказала кошка мышке…»
Она снова улыбнулась. Эвери предложил ей сигарету и закурил сам. Они присели рядышком на краешек кровати. «Как пара усталых путешественников, — подумалось Эвери, — в ожидании поезда, который, как они оба знают, не придет никогда».
— Начнем сначала, — сказал он, — попробуем привести все, что мы знаем, к общему знаменателю. Где вы живете, сколько вам лет, чем вы занимаетесь?
— Ланкастер-Гейт, — ответила она. — Мне двадцать три года, я секретарша.
— Вы замужем?
— Нет.
— Вы живете одна?
Она покачала головой:
— Со мной живет еще одна девушка.
— А что вы знаете о человеке в соседней комнате?
— Том Саттон. Он тоже дотронулся до кристаллов в Кенсингтон-Гарденс. Он что-то типа специалиста по связям с общественностью. В общем ничего, но все-таки…
Эвери рассмеялся:
— И все-таки немножко тип…
— Возможно, я несправедлива, но, по-моему, он только и думает, что о паблисити и всех этих штучках.
— Как по-вашему, он женат?
— Я не совсем уверена, но похоже, что нет.
— Барбара тоже скорее всего не замужем, — сказал Эвери. — Во всяком случае, никто не мешает нам так думать, если это подходит к нашей теории. Итак, что же у нас получается? Одна телеактриса, одна секретарша, один специалист по связям с общественностью и один учитель — это, между прочим, я, — все блаженно одиноки и имеют опасную склонность прогуливаться в парках и трогать таинственные кристаллы… Правда, для статистики четверых маловато.
— О чем вы?
— Если бы это был случайный выбор, тогда хоть кто-нибудь был женат, — он вздохнул. — Хотя кто знает, может быть, Барбара или Том.
— Это что-нибудь изменило бы?
— Может быть. Просто я хватаюсь за соломинку… Личный вопрос: вы влюблены?
Она грустно покачала головой:
— Это было давно.
— Как и я. Только она умерла. И Барбара вряд ли влюблена. А Том Саттон, как по-вашему?
— Не знаю.
— Попробуйте угадать. Я не настаиваю, но…
— Я точно не знаю, но, по-моему, нет.
— Так и должно быть. Во всяком случае, это неплохо складывается в теорию, — он рассмеялся.
— Какую теорию?
Эвери немного помолчал, затем сказал:
— Конечно, я не уверен. Но я думаю, то, что с нами произошло, не случайно. Я думаю, нас выбрали. Если моя теория верна, то нас выбрали, потому что у нас нет сильных эмоциональных привязанностей. А теперь вопрос: зачем нас выбрали? Ответ: для каких-то исследований. До сих пор они — кто бы «они» ни были — обращаются с нами очень хорошо, но они чертовски много о нас знают: знают наши мысли, наши способности, наши эмоциональные склонности. И теперь самый главный вопрос: кто или что они! И неизбежно мы получаем ответ, который больше годится для фантастических книжек: они — не люди. Потому что не пользуются тем, что предоставляет человеческая техника для проведения такого маленького эксперимента. Эта штука, Мэри, — он показал на пишущую машинку, — приспособление, которое может быть использовано для того, чтобы они, не будучи людьми, могли войти с нами в контакт, не дав нам о себе никаких сведений. И хотя такую камеру при современной технологии легко соорудить, здесь есть много вещей, которые невозможно осуществить при помощи нашей техники. Ну, как это вам?
Мэри вздрогнула:
— Звучит ужасно, но правдоподобно.
— Держу пари, вы тоже нашли все необходимое в чемодане под кроватью, правда?
Она кивнула.
Он довольно улыбнулся:
— Да, все говорит о том, что эксперимент продлится долго, — вторая фаза, я думаю, будет проводиться где-нибудь в другом месте.
Мэри ничего не ответила. Эвери собрался было и дальше развивать свою теорию, но его остановил слабый скрип.
— Смотрите на пол, — резко скомандовал он.
— Что случилось? — смущенно спросила Мэри.
— Я только что слышал, как открылась панель — по-моему, в вашей комнате. Может быть, там, в нише, опять кристаллы. Именно так нас с Барбарой поймали в прошлый раз. Мы пренебрегли приказом, вот нам и досталось.
— Все равно придется взглянуть. Не можем же мы стоять как истуканы, и, кроме того, мы ведь не сделали ничего плохого, верно?
