«Прости, но во мне больше ничего нет к тебе. Я все забыла, а жизнь вокруг вертится еще сильнее, чем раньше. Ты знал, на что шел, оставляя меня. Тебя так долго нет, словно и не было вовсе. Только не злись. Ты обязательно найдешь себе ту, которая сможет ждать».
«Спасибо за все…», – моментально написал я в ответ, не понимая, что делаю, и выскочил на улицу. Я курил сигарету за сигаретой, пока меня не вырвало. Пришлось вернуться в казарму, прополоскать рот и горло, умыться. Я поднял глаза и увидел себя в зеркале. Вид у меня был неважный. Началась меланхолия. В ту ночь я долго смотрел в потолок, перебирая мысли в голове и думая, за что же мне теперь морально цепляться, бегая на «тревоги»…
Когда я вернулся домой, Лолита ждала меня прямо у вагона. Не понимая, что происходит, я выполз на перрон, а она бросилась мне на шею, нашептывая:
– Неужели ты думал, что я правда оставлю тебя? – Лолита так искренне мне улыбалась, что я не мог оттолкнуть ее. – Я хотела узнать, пойдешь ли ты променять меня на какую-нибудь местную потаскуху, и как чисты твои чувства, – добавила она, видя мой ничего не понимающий взгляд.
– Что за чушь ты несешь? А как бы ты это проверила?
– Поняла бы по глазам. Ты не сможешь мне врать. Наполеон, ты же никого не искал себе, правда?
– Нет, – коротко отрезал я, – убивался, как дурак, всю службу.
Лолита прижала меня к себе изо всех сил и сказала:
– Ну не одной же мне должно было быть тяжело. Пойдем, я теперь буду бесконечно искупать твои муки…
После этих слов Лолы я проснулся в казарме и понял, что расстались мы только вчера, а сейчас я видел всего лишь прекрасный сон. Кусая подушку, я переборол свои чувства и сел на шконку. Пора что-то менять, пока старые детские мысли о самовольном оставлении жизни не полезли мне в голову. А возможность подвернулась тем же вечером, причем, и поменять что-то, и заняться убийством себя. Полк стал отбирать отдельную роту десанта в ту самую горячую точку, о которой ходили слухи до тех пор.
– Че, – обратился я к своему дембелю, – нужно поговорить.
– Я к твоим услугам. Что стряслось, малой?
– От меня девочка ушла вчера.
Че в тот момент начищал свои берцы.
– И ты уже распустил сопли? – без надменности в голосе и даже иронии ответил он, не прекращая своего занятия.
– Нет.
– Тогда что ты хочешь от меня, если не поддержки?
– Мне больше нечего терять. Я хочу на войну.
А вот теперь чеченец замер со щеткой и ботинком в руках. Он поднял на меня свои черные глаза и спросил:
– Ты уверен?
– Да.
– Точно?
– Да.
– Скажи три раза, что ты хочешь воевать.
– Я хочу на войну. Я хочу на войну. Я хочу на войну! Доволен?
Че вскочил в берцы, затянул шнурки и потащил меня в штаб.
– Что ты делаешь?
– Срочников туда не берут, дурачок, – ответил он и втолкнул меня в дверь.
– Мы хотим подписать контракт, – выпалил Че начальнику штаба.
Сидевший за столом подполковник поднял на нас глаза, даже не шелохнувшись.
– Ох, еще одни вояки пришли. Сколько раз вы подумали? Полтора?
– Еще с начала сплетен были готовы. Ждали момента.
– Оба?
– Да, – ответили мы одновременно.
Я не мог поверить, что все настолько просто. Видимо, правду говорят, что русские военные преображаются, начиная делать все быстро и по-человечески, когда дело пахнет войной. Мы с Че заполнили какие-то бумаги и получили приказ ждать дальнейших указаний, а пока что жить жизнью срочников, как ни в чем не бывало.
Когда мы вышли из штаба, я спросил у Че:
– Зачем ты это сделал?
– Ты же сам хотел.
– Я про тебя!
– Я же не могу оставить малого одного среди убийц, – ответил он и улыбнулся своей белоснежной улыбкой.
– Но там же могут быть твои… – осторожно заметил я.
– А кто тебе сказал, что я еду убивать?
Дальше развивать тему я не стал.
Через неделю мы прошли долгий и дотошный инструктаж, потом было невероятное число смотров и еще каких-то бумажек, опять построения, а спустя вторую неделю, на нескольких вертолетах мы отправились в пункт назначения. Дальше все было, как в полях: КНП, палатки, патрули, маскировка и караулы – только пули в магазинах на этот раз были, и разрешение стрелять тоже. Мы теперь были обвешаны рожками с патронами, гранатами, а на бронежилете были обе защитные пластины вместо только одной, передней, как это принято в ДШБ – мы же не шли только в атаку без права отступать.
