На всех парах я помчался в актовый зал, когда кончились уроки, и стал ждать. Все участники концерта сидели за кулисами, а я был в зрительном зале, поэтому увидеть свою первую возлюбленную не мог. Без особого энтузиазма мне пришлось наблюдать все предшествующие ей номера, пока я своей рукой не дал команду на запуск музыки и не включил прожектор.
Затаив дыхание, я освещал мою танцовщицу. Я следил за каждым движением изгибов ее грациозного женского тела, смотрел, как развеваются волосы и с каждой секундой все сильнее понимал, что люблю эту женщину. Да, так просто после второго дня созерцания танца я был готов сказать слово «люблю». Когда репетиция номера кончилась, танцовщица снова подсела ко мне, как и вчера. Она не переодевалась, поэтому сидела рядом со мной, красуясь высочайшим процентом совершенно открытых участков тела.
В этот раз я улыбнулся, но так же продолжил заниматься организацией концерта, как и в тот раз. Пока на сцене исполнялась хоровая песня, мне не нужно было производить никаких действий, поэтому я оказался свободен.
– Тебе нравится мой танец? – спросила девушка, заметив это.
Уже второй раз мне показалось или хотелось видеть, будто она со мной заигрывает.
– Очень. Так как я раньше никогда не видел его исполнение, то не знаю, насколько он красив на самом деле.
– Ты меня обижаешь: я занимаюсь этим с детства.
– А я вот этим, – как бы между делом сказал я, передвинув ползунки на микшере.
Несчастный хор оборвался, и в зале зазвенела тишина. Тут же я вернул звук на место и мы вдвоем ехидно захихикали. Через минуты полторы я спросил:
– Как тебя зовут?
– Кристина. А тебя?
– Наполеон, – ответил я, как всегда ожидая неадекватной реакции.
– Тогда я Жозефина! – засмеялась девушка в ответ.
– Эм… А с чего это ты позиционируешь себя с моей женой? – пошутил я, после чего посмотрел на сцену, как ни в чем ни бывало. – Я серьезно, – добавил я без улыбки, – меня зовут Наполеон. Могу завтра принести свидетельство о рождении, если не веришь.
Кристина недоверчиво смотрела на меня. Я достал из портфеля дневник и открыл его на первой странице, там, где было мое имя.
– Так странно, – пробормотала она, – почему?
Я протянул ей руку и спросил:
– Не замечаешь ничего необычного?
Кристина прикоснулась к моей ладони, от чего у меня по телу побежали мурашки. Это был наш первый телесный контакт.
– У тебя они такие… странные.
– Одинаковые. Как у Бонапарта. Я ответил на твой вопрос?
Кристина подняла глаза и как-то своеобразно посмотрела на меня. Я не мог сказать, какие эмоции были в этом взгляде, но меня он сводил с ума. Я перехватил ладонь и пожал ее.
– Будем знакомы.
– Очень приятно, – улыбнулась девушка и отпустила мою руку.
После репетиции я зашел домой и взял деньги из особого места, в котором отец всегда оставлял их для меня. Несколько лет я почти ничего оттуда не брал, а папа продолжал периодически класть туда одну и ту же сумму, так что денег там было очень много. Я прошелся по магазинам и в несколько заходов купил мольберт, краски, карандаши и холст.
Никогда до этого не рисовав, я, тем не менее, знал, что мне нужно и как с этим управляться, потому что, как всегда, где-то об этом читал. В своей комнате я натянул холст на подрамник, поставил его на мольберт и сел перед пустой белой тканью внушительных размеров. Чистота холста вселяла в меня какой-то особый трепет начала чего-то нового и значительного. Перед моими глазами вырисовывались разные образы, эмоции мешались, сердце учащенно билось, а фантазия уже линию за линией обрисовывала на белом холсте пока еще нематериальные черты образа Кристины.
А дальше события развивались, управляемые суматохой и паникой. Последний звонок близился, поэтому репетиции проходили в разное время, второпях, кусками, разным составом людей. Ученики исправляли задолженности, чтобы закрыть четвертные оценки; по причине всей этой суеты я практически не видел Кристину, только изредка здоровался с ней, когда мы пересекались в коридорах или актовом зале. И тем жаднее я наблюдал за ее танцем на репетициях, когда казалось, что мы остаемся только вдвоем: свет выключен, а в темноте выделяются только она и луч прожектора, направляемый моей рукой.
