-Автоматическая коррекция– сказала Саша: –Нас постоянно сносит. Сеть солнечных батарей рассчитана, чтобы создавалось наименьшее давление, но видно что-то товарищи учёные не досчитали.
Горохова помотала головой. Сейчас её не интересовали автоматические коррекции орбиты. Так часто бывает, что сосредоточившись на самом себе, человек, на время, забывает по-настоящему важное.
Запертые на магнитные замки игрушки опустились на полы крохотных квартирок из прозрачного пластика.
-Нам нельзя ссориться– повторила прописную истину Горохова, в данном случае имея в виду себя и Кораблёва.
-Неужели всё ещё злишься?
-Нет– она удивлённо посмотрела на Сашу и рассмеялась: –Уже нет. Это всё ты сделала! Как странно.
-Ничего я не сделала– проворчала старший пилот: –Только немного ускорила естественный порядок вещей. У нас нет времени ждать пока вы помиритесь. Работать надо прямо сейчас.
-Капитан принял решение– догадалась Горохова.
-Принял. Ирка, знала бы ты, как мы будем за вас волноваться! Ты думала только о себе. Ты была эгоистична.
-Ведь и правда была– согласилась Горохова: –Прости.
-Главное оставайся живой.
-Останусь– пообещала Горохова.
-И весёлой.
Она улыбнулась. На этот раз открыто и широко. Улыбкой человека хорошо знающего пределы своих сил.
-И переверни бегемота. Непорядок, что он у тебя лежит уткнувшись рогом в пол.
Дверь Ириной каюты закрылась за Сашей. Старший пилот направилась к гидропонным садам. Кроме всего прочего она ещё являлась и главным садоводом Прометея. На половине пути её догнал младший пилот. Частый звук шагов значительно обгонял торопящегося Сергея. Поджидая его, Саша остановилась.
Головатов бежал по стене, под наклоном в сорок градусов. Заметив Сашу, он спустился на условный пол. Вернее на стенку, считающуюся условным полом, потому, что на ней стояла Саша.
-Всё сказал как ты говорила– ещё на подлёте отчитался Головатов. Бег при малой силе тяжести в магнитных ботинках не ахти какой труд, однако Саша с удовольствием отметила, что дыхание у него не сбилось, а сам младший пилот сверкает улыбкой как будто его собираются снимать на плакат пропагандирующий необходимость дважды в день тщательно чистить зубы. Такими зубами у деревьев можно откусывать не слишком толстые ветки.
-Ну как?
-Прошло как по маслу, о великий серый кардинал Прометея.
-Как дам в лоб за кардинала.
-Нельзя– возразил младший пилот: –Это будет нарушением профессиональной вежливости и этики общения. Я пожалуюсь старшему по званию.
-Жалуйся– согласилась Саша.
-Товарищ старший пилот, разрешите подать жалобу на некорректное поведение со стороны старшего пилота– Головатов потёр лоб.
-Какого рода жалобу желаете подать?
-На сексуальные домогательства.
-Что?!
Головатов в полной мере насладился выражением растерянности безраздельно воцарившемся на неизменно спокойном Сашином лице. На всякий случай он отошёл на два шага назад и с безопасной дистанции уточнил: –Хорошая шутка, правда?
-Правда-правда– согласилась Саша: –Подойдите ближе стажёр, не стесняйтесь.
Художественная самодеятельность важная часть жизни маленьких рабочих городков. В наше время, когда люди наконец-то объединились и разные народы входят в общую семью, войны ведутся исключительно в сфере культуры. Состязаются между собой в искусстве показать и рассказать историю самодеятельные театры. Группы энтузиастов снимают голофильмы по собственным сценариям. Культурная жизнь насыщена и полна множеством мелких битв. Города, посёлки и аморфные объединения людей в сети – запутались в извечном противостоянии. Ежечасно культурный фронт изменяет конфигурацию в многомерном пространстве. Где-то наступают. Где-то отступают. А в ином месте и вовсе капитулируют, и группа бывших энтузиастов распадается обуянная подавляющим чувством восхищения перед творчеством соседней группы или посёлка или города.
Над этом вечным соперничеством царит непререкаемый авторитет золотого фонда культуры включающего в себя лучшее из, когда либо созданных, произведений искусства. Экстракт, сублимация, выжимка и сама суть истории цивилизации переломленной через восприятие отдельных её представителей. Золотой фонд пополняется, но медленно, крайне медленно. Чтобы попасть туда, нужно превзойти всех творцов прошлого. Однако самоуверенные современные демиурги не унывают. Пусть сказанные слова не достойны вечности, но прежде чем они умрут в неиспользуемых архивах, их прочтут, просмотрят и пропоют современники. А значит мир, пусть в самой мелкой мелочи, изменится. Не в этом ли глобальная задача искусства – изменять окружающий мир. Но нет ли здесь ошибки? Разумеется, мир меняют люди. Те самые люди, что читают книги, смотрят фильмы и поют песни.
