Скоро лодка прибыла на небольшой лесистый полуостров. Лодочники показали пассажирам, в какую сторону необходимо идти за бананами, а сами исчезли куда-то. Роман Григорьевич и Юлия не ожидали, что окажутся одни в этой банановой роще. Юлия сразу забеспокоилась, но Роман Григорьевич взял ее твердо за руку, и она ощутила его покровительство.
– Вперед, вот туда, – показал он на дорогу вглубь леса.
Пройдя совсем немного, они увидели большие плетеные столы, на которых, как оказалось, уже лежали небольшие в половину обычной длины желтоватые и совсем зеленые бананы.
– А я думала, что надо будет лезть на деревья, – смеялась Юлия.
Она уже успокоилась от неожиданного одиночества, и теперь было видно, что ей это даже нравилось.
Роман Григорьевич взял спелый банан и передал ей.
Она оборвала кожуру и начала есть, лукаво смотря на него.
– Ну, прям голодная обезьянка, – легко прижав ее руку к себе, отозвался он.
Она смеялась и заразительно молниеносно поглощала плоды.
– Они, действительно, удивительно вкусны!
– Я же предлагал вам покушать в ресторане, – заметил он.
– Здесь намного лучше.
Бананы были нежного вкуса, с незабываемым ароматом, но много их съесть было невозможно.
Они пошли обратно. Казалось, что они были уже здесь не однажды.
Лодочники, как будто зная график посещения рощи, сразу были готовы к отплытию обратно в отель.
Быстро оторвались от берега к середине реки и теперь уже мягко поплыли по течению спокойной водной глади.
Они сидели на корме шаланды по разные стороны рулевого. Солнце ярким красным кругом заканчивало свое движение вниз, и только небольшая кромка неба отделяла его от горизонта воды Нила. Рыжие волосы Юлии впитывали и дополняли радость заката. Роман Григорьевич чувствовал себя счастливым и мысленно сравнивал себя с улыбчивым юнгой, сидящим у мачты.
Когда они входили в отель, араб-художник подбежал к Юлии и подал опус с посвящением. На золотом фоне папируса красовалась царская фигура на троне рядом с грациозной царицей, над головой которой расправила крылья красивая птица.
– Вот это явно Нефертити, – улыбнулся Роман Григорьевич.
– Похожа?
– Видите… В табличке ваше имя: вот большая запятая – буква Ю, лев – Эль, две палочки – И, а птица – А, – пояснил он.
– А рядом кто?
– Не знаю, – робко ответил он и расплатился с арабом.
– Вы это все придумали, – не унималась Юлия.
– Вовсе нет, – опять улыбнулся он.
Она взяла папирус и побежала в номер.
Вечером она появилась вновь, красивая и радостная.
Представление света и теней в Карнаке невозможно ощутить в отсутствие звука, который явно исходил из древнеегипетской жизни. Голос был всегда символом мысли, силы и воли, а здесь он олицетворял власть эпохи. Трибуны были расположены на самом высоком месте, так что храмовый комплекс казался огромным. Возникало ощущение необъятного простора этой древней земли.
Свет, подхлестываемый божественным царским голосом, поочередно освещал храмы и помещения, рассказывая о подвигах того времени. Начертанные на стенах и колоннах барельефы оживали в кратких повествованиях. Впечатление торжественности и присутствие божественных сил привлекало своим неописуемым правдоподобием.
Юлия от неожиданного потрясения часто вздрагивала и опиралась на руку Романа Григорьевича. От этой магии света и звука их сердца не могли стесняться своих чувств. Он ласково и с восхищением смотрел на свою спутницу, и она молчаливо покорялась этому взгляду.
После представления молча шли к отелю. Ресторан был уже закрыт, и Роман Григорьевич предложил зайти в бар. Бармен, радуясь вечерним гостям, усадил их за столик пустого заведения и принес по бокалу красного вина. Приятно пахло свежестью и благовониями.
– Я смотрел на вас при свете ночного Карнака и не ошибся, назвав Нефертити.
– Спасибо… Весьма лестно, – как-то затаенно прошептала Юлия.
– С вами можно чувствовать себя фараоном, – загорелся он.
– Попробуйте…
Эта фраза придала ему силы.
– Юленька, – Он впервые решился назвать ее так, – Вы удивительно прекрасны!
– Я давно не слышала таких слов, – заулыбалась она, порозовевшая от вина.
– Странно… Эти слова так гармоничны рядом с вами.
