– Тарунга! НЕЕЕТ! – взревел он, и рванул на помощь даме.
– Стоять! – рявкнул я вдогонку союзнику.
Но сорвавшийся с крючка Дара лотерейщик даже не обернулся.
Проклиная сквозь зубы впечатлительного болвана, я лихорадочно сорвал с себя спецовку, стащил ботинки и остатки штанов, и рванул вдогонку, на ходу шепча фразу-активатор:
– Левак!
Ожидаемо тут же стал стремительно расти и втрое раздался в плечах. Забугрившиеся мышцами руки, ноги и торс, тут же покрылись толстенными пластинами роговой брони. Зрение и слух мгновенно обострились в десятки раз. Левый глаз ослеп, но даже единственным правым я стал подмечать в разы больше мелочей, чем секунду назад двумя глазами. За спиной вымахало трехметровое кнутовище хвоста, с костяным шипом на конце, длина и острота которого позволяла шутя пробивать стальные листы толщиной в полсантиметра.
В роковые секунды вынужденной заминки, когда пришлось в спешке избавляться от одежды и обуви, я, разумеется, не упускал из виду фигуру сбежавшего союзника. Продолжающий действовать «Душелов» красноречиво подсказывал, что сорвавшегося с поводка лотерейщика не поздно еще вернуть обратно под полный контроль. Нужно лишь поддержать его во время срыва, и не позволить другим тварям растерзать полезного мне союзника.
Уж не знаю, кем приходилась бедняжка Тарунга моему бывшему ученому, но к ней на выручку он бросился, как к родному человеку. Увы, спасти женщину ему не удалось. Изначально ежу было понятно, что с отчаянным рывком даме на помощь мой спутник безнадежно опоздал. Зубастая тварь за спиной женщины, опознанная моим пристальным взором местным топтуном, буквально перекусила бедняжке шейные позвонки. Тело, в залитом кровью и уже совсем не белом халате, оставляя на стекле мутный кровавый след, скатилось по стенке на пол. А оставшуюся в руках оторванную башку, в заляпанных кровью шапке и маске, довольно урчащая образина метнула в грудь набегающего через разбитую дверь союзника.
Сила броска была такова, что моего щуплого лотерейщика от удара головы отбросило в сторону, как кеглю на кегельбане, и бедняга приложился спиной о стеклянную стену, отчего последняя пошла сетью трещин. Встряхнувшийся спутник, отскочив от стены, попытался снова атаковать, но нарвался на молниеносный встречный удар топтуна и, с распоротым боком, улетел обратно. Повторного удара стеклянная стена не выдержала, и провалившегося в соседний сектор союзника засыпало рухнувшей на плечи и живот лавиной осколков.
Топтун дернулся было добить низкоуровневого выскочку, дерзнувшего так нагло, на глазах у всей стаи, бросить ему вызов, но тут в игру вступил подоспевший я, и тварюшке не поздоровилось.
В очередной раз на собственной шкуре мне пришлось убедиться, что местные твари, изрядно уступая в силе, были потрясающе быстры. Несмотря на внезапность моей атаки, и вполне круто прокаченный показатель ловкости, я промахнулся мимо топтуна. А атакованная мною тварь, мало того, что смогла увернуться от смертельного удара, в сумасшедшем обратном кульбите, еще и изловчилась в прыжке чиркнуть кончиками когтей по моей руке. К счастью пробить роговые пластины кусача, до уровня которого я наконец дотянул, получив вожделенную тридцатку, топтуну оказались не по когтям.
Дальше проворная тварь заметалась по стеклянному сектору, разнося бронированной тушей стеклянные шкафы, тумбы, столы и установленные там приборы. За пару секунд топтун шутя увернулся еще от четырех моих размашистых ударов, наученный плачевным опытом он больше даже не пытался меня контратаковать, подгадав момент, поднырнул под руку и пулей рванул к спасительному выходу. Будь я в шкуре обычного кусача, обидчик союзника стопроцентно сбежал бы от меня, но я наполовину был слепуном, и рванувшийся за ним вдогонку хвост стал для топтуна фатальным сюрпризом.
Костяной шип вошел аккурат в сочленение роговых пластин под левой лопаткой твари. Смертельно раненый топтун рухнул на заваленный окровавленным стеклом пол. Живучая тварь даже с пробитым сердцем еще пыталась ползти в сторону двери, но накрывший рану кислотный плевок мгновенно его угомонил.
