— Это Артемов, из третьей роты. Он прислуживал господам офицерам в передней. И вот подает шинель капитану Вернеру, а тот и говорит: «Думаешь, что здесь от меня спасешься? Я тебя завтра же в роту обратно вытребую, тогда узнаешь настоящую жизнь». И как толкнет его об стенку. Ну и пошло!.. Откуда у него, у Артемова, револьвер взялся, бог весть… может, из чьей-нибудь офицерской шинели взял… Капитан, значит, наутек, через пять ступенек, на улицу, ну чисто козел, ей-богу!.. У Артемова руки дрожали… впустую пулял.
На крышу сарайчика по лесенке взобрался поручик Жогин. Ему подали винтовку, и он, прицелившись, выстрелил в окно. Из окна раздался ответный выстрел, и Жогин кубарем скатился вниз, оставив на крыше винтовку.
— Слава богу, кажется, цел, — пробормотал он, ощупывая себя. — Ах, хам! Ах, мерзавец!
В солдатской толпе возбужденно переговаривались:
— Домучили человека!
— Разве вы капитана Вернера не знаете, братцы? Каторга с ним, а не служба.
— Жалко, что не убили… Скольких он еще замучает! Зверюга этот Вернер!
Жогин осторожно высунул голову из-за сарайчика.
— Артемов! — крикнул он. — Сдавайся, а то хуже будет!.. Выходи, приказываю!
В верхнем окне показался Артемов: багровая царапина просекала правую щеку, воротник гимнастерки был расстегнут. Он поднял револьвер, и офицеры бросились под прикрытие. Солдаты стояли недвижимо. Не прячась, стоял и караул, приставив винтовки к ногам.
— Братцы! Родные!.. — закричал Артемов. — Погубили меня, му́кой довели до смертного исступления. Себя не жалко, вас жалею, что остаетесь вы на страдания. А еще жалею, что капитана Вернера не убил.
Он вскочил на подоконник. Видно было, как тяжело подымалась его грудь.
— Одного пожарного застрелил, сам он на меня лез. А теперь вас, братцы, заставят меня брать…
— По преступнику пальба взводом… взвод — пли! — скомандовал Жогин.
Но караул не подымал винтовок. Солдаты стояли потупясь.
Артемов опустился на колени:
— Прощайте, братцы! Не хочу, чтобы вы по офицерскому приказу в меня стреляли. А живым я не дамся!
Он перекрестился, поднял к сердцу черное дуло револьвера.
Глухой крик волной прошел в солдатской толпе. Тело Артемова поползло вниз…
Полковник Максимов вышел вперед.
— Кроме караульных, всем разойтись по ротам! — распорядился он. — Господ офицеров прошу зайти в собрание! — И, прихрамывая, начал подниматься вверх по лестнице.
Об этом случае много говорили в полку. Вернер был отправлен в двухмесячную командировку. Офицеры и унтер-офицеры стали вести себя более сдержанно, меньше жучили солдат. И в ротах, по разным закоулкам, начали стихийно возникать солдатские сходки.
Карцев был очень возбужден. Ему казалось, что именно вот сейчас наступило время действовать: солдаты раздражены, готовы к смелым выступлениям, на городских фабриках бастуют рабочие. «Надо только, — думал он, — объединить все силы».
Перед вечером, в одно из воскресений, собрались на квартире у фабричного машиниста Семена Ивановича, освобожденного под расписку о невыезде. Карцев говорил, не в силах скрыть горячей досады:
— Упустили мы, товарищи, хороший момент! Караульным надо было застрелить Жогина, всем броситься по ротам, взять винтовки и патроны, овладеть городом. Рабочие наверняка пошли бы за нами!
— Всех бы угнетателей на штыки подняли! — подхватил Черницкий. — Только бы кишки летели по воздуху.
— Потом связались бы с другими городами, — продолжал Карцев. — Могло бы развиться…
Семен Иванович вопросительно взглянул на Мазурина.
— Вы все это очень хорошо расписываете, — спокойно сказал Мазурин. — Возможно, что караульные и стреляли бы в офицеров, но вряд ли удалось бы поднять весь полк. Люди не подготовлены к выступлению, есть среди них и чуждые нам элементы. Нет, полк не выступил бы… Такие дела подготавливаются долго, исподволь, в широком масштабе. Должен быть, товарищи, прежде всего руководящий центр, должны быть привлечены массы народа. А здесь всех нас похватали бы, как кур… Но что нам теперь надо делать? — Он обвел глазами собравшихся; все с вниманием слушали его. — Первым долгом — вести беседы с солдатами, разъяснять им смысл того, что произошло, рассказывать, как тяжело угнетен наш народ и что единственный выход — взять власть в свои руки…
