По другую сторону холма дорога из каменистой перешла в асфальтовую, и машину уже не так подбрасывало. С позиций террористов раздались первые выстрелы в нашу сторону, и Гванда стал вопить еще громче. Отдельные пули долетали до нас, и мне обожгло верхушку уха — того же самого, что и во Вьетнаме. Я почувствовал струйку крови на шее. Потом произошло нечто странное.
Террористы продолжали стрелять, но ни одна пуля не пролетала близко от машины. Бедные, растерянные, террористы не знали, как им быть. Убить нас им хотелось — у них было оружие и большой численный перевес, — но они ничего не могли поделать из-за Гванды. Самое время было поторопиться. Я забарабанил по крыше, и Кесслер полетел птицей, разогнав машину под гору с максимальной скоростью. Мои наемники орали и поливали террористов из всех стволов. И я заорал, увидев, как те разбегаются. Но один, я заметил, не побежал. Он продолжал методично стрелять, укрывшись за горой битого кирпича. Я обратил огонь на него, Ван Рейс тоже. Разлетелось ветровое стекло нашей машины. Террорист то прятался, то вновь показывался, продолжая стрелять. Взвизгнули тормоза, грузовик накренился Раздался глухой звук, словно раскололся кокосовый орех Я повернул голову и увидел, что Ван Рейсу снесло весь затылок. Этой части головы не было. Кровь и мозги, кости и волосы разбрызгало и разметало по кузову.
Я выпустил очередь в этого одиночку, на этот раз он рухнул и затих. Грузовик остановился в нескольких футах от груды кирпича, вздрогнул и замолчал. Я закричал на Кесслера, но он не ответил. Спрыгнув вниз, я увидел необузданного краута мертвым за рулем машины. Единственная пуля прошла под глазом.
А Гванда был очень даже живой. Я не нежничал с ним, когда снимал его с капота. Ноги у него онемели, он пошатнулся и упал, когда попробовал встать.
— Ты хорошо на нас поработал, — сказал я ему.
Пройдя через этот шквал свинца без единой царапины, Гванда еще больше укрепился в собственной значимости. К чести его надо сказать, что этот недоносок даже не обмочился. Его руки были по-прежнему закованы, а в моих был автомат, но Гванда улыбнулся мне и восторженно воскликнул:
— Вот видишь?! Видишь?!
Да, я видел.
Мои наемники преследовали врага в руинах города. Я громко свистнул, и они начали возвращаться по одному, в высшей степени довольные собой. Марвин Тиббз был все еще жив и выглядел довольнее других. Этот неукротимый житель Дотана, штат Алабама, подойдя ко мне, весело воскликнул:
— Ну, кто сказал, будто для веселья надо обязательно пить?
Я велел ему присмотреть за Гвандой, пока я проверю оба грузовика. Обоим досталось от стрельбы. Я потянул на себя Кесслера из-за баранки. Я не поддержал его, когда он упал на землю. Задняя часть белокурой головы немца тоже была снесена, как у Ван Рейса. Я попытался завести машину, но аккумулятор был готов. Мотор пожужжал немного, а потом на указателе топлива загорелся красный свет.
Я перешел к другому грузовику, припаркованному к кирпичной стене. Этому тоже досталось. В кабине была кровь, но двигатель вроде остался цел.
— Это бесполезно, — сказал я себе вслух и нажал на стартер. И вдруг чертова машина завелась как новенькая! Посмотрел на указатель топлива — бак был
почти полный. Я вышел из кабины и велел Тиббзу грузить Гванду.
— Есть, командир, — крикнул он в ответ и подтолкнул Гванду к машине гораздо сильнее, чем следовало.
— Проблемы с ним были? — спросил я Тиббза.
— Гораздо меньше, чем у тебя, — ответил Тиббз с улыбкой, широкой и дерзкой. — Этот отставной сержант обещал сделать меня генералом своей армии, если я найду верный способ освободить его.
Я улыбнулся ему в ответ.
— Как же он может это обещать, если сам только «полковник»?
— Ай, про это я и не спросил, командир. Знаешь, я чуть-чуть не соблазнился, но потом он мне здорово напомнил одного ростовщика у нас там, очень похож. Сам жил в ниггер-тауне, среди нас, но не был одним из нас. Имел два борделя, у него, говорят, был целый квартал в деловой части. А сколько у него было белых баб, все богатые, да-а. У этого черного было три машины на одного, а у нас — ни одной на всех.
