Жилю нравился и кабинет, и его убранство. Он уже однажды был здесь: в тот день, когда Тим Токер привел его знакомиться с американским послом. Жилю было приятно вновь ощутить знакомый запах кожи, виргинского табака и цветущих растений.
— Знаете ли вы, — спросил Джефферсон, указывая гостю на удобное кресло, стоявшее возле стола, — знаете ли вы, зачем Джон Трамбл приехал в Париж?
— Вы же сами недавно говорили об этом, господин министр. Он хочет ознакомиться с современной архитектурой города, посетить королевские коллекции в Лувре и поучаствовать в выставках, ежегодно проходящих в Париже. И нарисовать несколько портретов, наверное.
— Вот в этом вы не ошиблись. Трамбл задумал две большие картины: одна на тему подписания Декларации независимости. Он хочет написать мой портрет, а заодно узнать некоторые детали, касающиеся расположения лиц, участвовавших в этом историческом событии, и меблировки зала.
— По-моему, его замысел превосходен, — вежливо ответил Жиль, не понимая, куда клонил министр.
— Конечно, он превосходен. Но подождите.
Вторая картина заинтересует вас больше — Трамбл хочет обессмертить апофеоз битвы при Йорктауне, ну, вы знаете, — капитуляция лорда Корнуоллиса. Художнику необходимы достоверные портреты всех французских офицеров, — принимавших участие в сражении. Трамбл собирается написать несколько эскизов с маркиза Лафайета, графа де Рошамбо, адмирала Барра, адмирала де Грасса, герцога Лозена, принца де Де-Пона. Еще ему для картины нужен портрет графа Ферсена и того странного офицера, которого индейцы называли Кречетом…
Всего что угодно мог ждать Жиль, но только не того, что министр знает его имя. Он покраснел. А Джефферсон, словно не замечая смущения молодого человека, продолжал говорить:
— Мне удалось договориться почти со всеми будущими героями картины Трамбла. Я даже получил согласие адмирала Грасса, он после постигшего его удара почти никогда не покидает своего дома. Но вот Кречет на призыв не ответил, и это очень печально. Говорят, его застрелили полгода назад в Бастилии при попытке побега. Какая жалость! Такой человек! Я бы с удовольствием предоставил ему убежище, если бы он в нем нуждался…
Карие глаза Джефферсона погрузились в серые глаза Жиля. Повинуясь его взгляду, молодой человек пробормотал:
— Трамбл нарисует всех участников битвы при Йорктауне. Я тот, кого индейцы называли Кречетом.
Министр порывисто протянул обе руки Турнемину.
— Я узнал об этом только недавно, точнее, два дня тому назад. Мой друг, спасибо за доверие, вы даже не представляете, сколько радости мне принесли ваши слова!
— Радость довольно скромная, господин министр. Но как вам удалось это узнать? Наверное, от Тима Токера?
Занятый просмотром каких-то бумаг — посол только что вынул их из ящика шкафа, — Джефферсон поднял голову и улыбнулся.
— Тим Токер скорее дал бы себя четвертовать, но секрета не выдал бы. Тем более что он меня почти не знает, но хорошо знает господина Вашингтона. Мне написал о вас сам генерал — вчера пришло письмо и документы, касающиеся капитана Вогана.
— Не называйте меня больше Воганом, господин министр, ведь вам теперь известно мое настоящее имя.
— Не торопитесь, сударь, возможно, это имя вам еще пригодится. Генерал давно хочет отметить ваши заслуги и привязать к земле, за свободу которой вы так отважно сражались. Он поручил мне предложить вам американское гражданство под любым именем, какое вы будете носить.
Документы, присланные вчера, — добавил он, протягивая Жилю тонкую пачку бумаг, — делают вас законным наследником капитана Вогана.
Кроме того, среди них есть дарственная на тысячу акров земли на реке Роанок в Виргинии. Как вы можете видеть, имя владельца пропущено, нам совершенно безразлично, будет ли им капитан Воган или шевалье де Турнемин. Вам достаточно дать знать в Ричмонд о своем решении, пустить корни в Виргинии и стать основателем династии американских Турнеминов. Теперь у вас два гражданства, как Жиль Турнемин вы можете требовать защиты своей жизни и достоинства у вашего правительства, как Джон Воган вы всегда были под нашей защитой. Выбирайте сами.
