– Должны! – повторил он. – Мы сейчас так близко к нему! Я не прощу себе, если не использую этот шанс!
Ну что ж, я поняла, что спорить с ним сейчас бесполезно.
Мы отправились в мавританскую гостиную.
Фонтан посреди комнаты тихо лил слезы. В остальном вокруг царила тишина.
Мы нашли плитку со знакомым символом, и Сарычев повернулся ко мне:
– Ну как, ты еще не забыла, что написано в дневнике?
– Прекрасно помню! – И я уверенно продиктовала: – …спервоначала семь к Борею, затем три к Зефиру и под конец восемнадесять к Ноту…
– Не так быстро! – Сарычев отсчитал семь плиток вверх, три влево и, наконец, восемнадцать вниз.
– Ну и что теперь? – Он снова повернулся ко мне, лицо его было взволнованно.
– Дальше там написано: «там по звуку поймешь, что нашел что надобно…».
– По звуку? – Сарычев наморщил лоб. – Постучать, что ли, нужно?
Он постучал костяшками пальцев по плитке. Звук получился такой же, как у соседних плиток – глухой, то есть за этим изразцом не было пустоты.
– Черт, все впустую! Здесь ничего нет! Не ломать же всю стену! – И он в сердцах ударил по плитке кулаком.
И тут посреди комнаты раздалась нежная мелодия. Фонтан, который до этой минуты едва слышно журчал, изливая в керамическую чашу тонкую струйку воды, забил сильной струей, его журчание стало громким и мелодичным. В то же мгновение верхняя часть фонтана пришла в движение, повернулась, откинулась в сторону, и из нее поднялась золотая птица с сияющими рубиновыми глазами.
– Чудо! Какое чудо! – раздался у меня за спиной взволнованный женский голос.
Я испуганно обернулась.
На пороге мавританской гостиной стояла женщина лет шестидесяти, с короткой стрижкой и твердым, решительным лицом.
– Я столько читала и слышала об этом сокровище, но не верила! – проговорила она с глубоким чувством. – Надо же! Это было совсем рядом! Стоило только протянуть руку…
Тут она спохватилась и представилась:
– Вера Павловна Черемисова, директор этого музея. Мне позвонили, рассказали, что здесь происходит, и я сразу примчалась…
– А я – Арсений Сарычев… – растерянно проговорил шеф.
– Вы – тот самый потомок побочного сына графа Шереметева! – воскликнула директриса и молитвенно сложила руки. – Я счастлива познакомиться с вами, особенно при таких волнующих обстоятельствах! Вам всегда будут рады в этом музее! Я вручу вам карту почетного гостя и друга нашего музея, по которой вы сможете бесплатно посещать его в любое время! И приводить с собой гостя… – Она покосилась на меня.
«Всю жизнь мечтала!» – подумала я.
В один далеко не прекрасный день жители Дели были разбужены на рассвете отдаленным, неумолимо приближающимся гулом. Мастеровые и торговцы прислушивались, пытаясь понять, что это за гул, что он им предвещает.
Это не был грохот горной лавины, не был шум ветра в кронах деревьев…
Самые чуткие из них смогли различить конское ржание и верблюжий рев.
Дворцовая стража, поднявшись на стены, увидела на горизонте бесчисленные огни. Бесчисленные, как звезды в ночном небе. Самые зоркие из стражников смогли разглядеть костры, на которых полудикие горцы жарили мясо, а также горящие хижины подданных падишаха, горящие мечети правоверных мусульман и храмы поклонников бесчисленных индийских богов.
Самые мудрые из них поняли, что в этом пламени сгорит империя Великих Моголов.
Начальник дворцовой стражи приказал своим воинам выйти навстречу захватчикам.
Раджпуты – прирожденные воины. Говорят, что они рождаются с клинком в руке.
Они вышли за городские стены и бросились в бой, не испугавшись многочисленности неприятеля.
Они сражались доблестно, но их было слишком мало, а захватчики были многочисленны, как речной песок, – и к тому времени, как солнце закатилось, все раджпуты полегли, увлажнив красную почву равнины своей красной кровью.
Горцы ворвались на узкие улочки Дели.
Долгий, кровопролитный бой распалил их, и они убивали всех, кто попадался навстречу – мужчин и женщин, стариков и детей, знатных людей и простолюдинов.
Впереди ехал Асаф-бек на белом коне, которого отнял у убитого командира раджпутов. Он ехал к дворцу падишаха, туда, куда звал его неумолчно звучащий в душе голос.
