Заметив, что я поднялась, он проговорил:
– Вот и я не смог заснуть. Вроде спать хочу – умираю, а как закрою глаза, так меня словно что-то подбрасывает…
– Это пружины в диване. Им же лет двести.
– Ты думаешь? Возможно… в общем, решил я лучше почитать дневник графа. Ну, тот, который нам достался от Филимонова.
Мне тоже стало интересно, и я подсела к нему.
– Вот здесь как раз то место, про которое говорил Филимонов…
Сарычев с выражением, как старательный второклассник, прочитал:
«От того важного знака надобно отсчитать спервоначала семь к Борею, затем три к Зефиру и под конец восемнадесять к Ноту, там по звуку поймешь, что нашел что надобно…»
– О каком знаке он говорит?
– Филимонов над этим столько времени бился – и все впустую, неужели ты думаешь вот так, с наскока разгадать эту загадку?
– Нет, конечно… – Сарычев тяжело вздохнул. – Знать бы, что это за «важный знак»?
Он встряхнул головой, отгоняя сон, и полез во внутренний карман, достал оттуда бархатную коробочку, которую недавно получил от Пташкина.
Что ж, мне тоже было интересно взглянуть на его фамильный медальон.
Сарычев открыл коробочку.
В ней, на темно-красном бархате лежал круглый медальон тусклого старинного золота. В центре медальон был украшен небольшим рубином, похожим на каплю запекшейся крови, от которого расходились, как лепестки цветка, изогнутые линии, заканчивающиеся на конце спиральными завитками.
– Красиво! – проговорила я искренне.
– Бабушка говорила, что этот медальон очень важен. Что это – не просто дорогая безделушка, а важная семейная реликвия, с которой связана какая-то тайна.
– Важный знак! – напомнила я ему загадочную фразу из графского дневника.
– А ведь я где-то видел точно такой рисунок… – проговорил Сарычев, потирая переносицу.
– Ну, этот-то медальон ты видел много раз.
– Нет, я видел это где-то еще… и кажется, именно здесь, во дворце. Когда попал сюда первый раз.
Он снова потер переносицу и добавил:
– Это было позднее… когда я уже выбрался из кладовой и смешался с экскурсантами, с посетителями музея…
Он вскочил и заметался по комнате, как дикий зверь по клетке. Затем остановился передо мной и проговорил взволнованным, не терпящим возражений голосом:
– Мы должны найти этот знак! Должны найти сокровище графа Шереметева! Не случайно он отдал медальон моему предку – он хотел, чтобы сокровище досталось нашей семье! И искать тайник нужно сейчас, пока во дворце никого нет!
– Арсений, опомнись! – Я попыталась воззвать к его разуму. – Нам сейчас не до поисков сокровищ! Нам нужно думать, как отвести от тебя обвинение в убийстве!
– Да, конечно. – Он поморщился, как будто я говорила о чем-то малозначительном. – Но это сокровище, по справедливости, принадлежит нашей семье… и я почему-то думаю, что, найдя его, мы найдем и доказательства моей невиновности!
Вот с какого перепуга он так думает? Нашел время искать сокровище!
Тем не менее я поняла, что спорить с ним бесполезно, и лучше подчиниться. Только кое-что еще сделала, прежде чем пошла за ним к двери.
Да, мы вышли из кладовой не через потайной лаз, не через дымоход и не через темный вентиляционный канал, а через самую обычную дверь! Как нормальные люди!
Дверь эта была закрыта снаружи на ключ, но изнутри ее легко можно было открыть, всего лишь повернув круглую ручку.
Ну да, ведь этот замок предназначен для того, чтобы никто не мог войти в кладовую, а не выйти из нее… эту кладовую не собирались использовать как камеру предварительного заключения.
Выйдя из кладовой, мы оказались в длинном полутемном коридоре, едва освещенном тусклыми бронзовыми светильниками.
В этом коридоре, само собой, не было ни души. Мы прошли по нему метров двадцать и оказались перед высокой, украшенной резьбой дверью.
На этой двери были вырезаны рыцарские щиты и геральдические животные.
Сарычев повернул ручку – и дверь, как ни странно, бесшумно открылась.
За ней висела плотная и пыльная портьера из вишневого бархата.
Сарычев осторожно отодвинул ее, выглянул в щелку и кивнул:
– Никого нет! Можно идти!
На этот раз мы оказались в большом помещении, отделанном в готическом стиле – с высокими стрельчатыми окнами и темными деревянными панелями на стенах. Пол был покрыт черно-белыми плитами, как шахматная доска. В глубине этого помещения имелся большой камин, отделанный черным мрамором, над камином висел рыцарский щит, разделенный на четыре части разного цвета.
