– Отвечай на вопрос, – посоветовала я. – Не пытайся увести меня в сторону! Из-за чего вы поссорились?
Сарычев быстро взглянул на меня и пробормотал:
– Это не имеет значения…
– Очень даже имеет! И вообще, если ты хочешь, чтобы я тебе помогала, – изволь быть со мной честным! Слушай, если ты думаешь, что из любопытства спрашиваю, то ты ошибаешься. Это обязательно нужно знать, чтобы разобраться в деле.
Так, училка сейчас рассердится и поставит второклашку в угол.
Он надулся и опустил глаза.
– Это никого не касается, кроме нас двоих…
– Вас двоих уже нет. Ты не забыл, что твоя жена мертва? Из вас двоих остался только ты, ты один, и ты останешься совсем один, если поссоришься со мной. Ты не забыл, что только что благодарил меня за то, что я тебе поверила? Так вот, поверь и ты мне!
Вот так вот. Мне просто надоело с ним возиться. И выбирать слова, чтобы не обидеть. В конце концов, он взрослый мужик, а не маленький ребенок.
Сарычев снова тяжело вздохнул и наконец заговорил с явной неохотой:
– Началось все с того, что я случайно увидел на столе документ, явно не предназначенный для моих глаз. Она его, наверное, принесла с работы и не успела спрятать… То есть я сначала ничего не подумал, просто наткнулся на него у нее на столе…
– Какой документ?
Сарычев тяжело вздохнул и неохотно проговорил:
– Договор купли-продажи большого земельного участка на Петроградской стороне.
– Ну и что в этом такого?
– Участок, на котором, как я знаю, скоро будут строить огромный офисный центр. И его продают за очень скромную сумму какой-то риелторской компании…
Я все еще ничего не понимала.
– Вот и я не сразу понял… – проговорил Сарычев, правильно поняв мой взгляд. – И тут вошла Лена, увидела документ у меня в руках, а я еще, как последний дурак, спросил: «Что это?»
– Ну и что?
– А то, что Лена как будто с цепи сорвалась…
Он снова замолчал.
Я поняла, что ему очень тяжело пересказывать мне все, что наговорила ему жена… и что он сказал ей в ответ. Я не стала настаивать – это и правда унизительно и, в конце концов, не играет большой роли. Важнее другое…
Сарычев молчал, глядя перед собой невидящими глазами. Он вспоминал, как изменилась жена, увидев документ в его руках, как она побагровела, как засверкали ее глаза. Она набросилась на него, как бешеная тигрица, выхватила у него этот документ и стала кричать что-то несообразное…
Она кричала, что без нее он никто и ничто, пустое место, ноль без палочки… что, если бы не она, он был бы безработным, а в самом лучшем случае работал бы за гроши по найму… что его фирма держится на плаву только благодаря ее поддержке, а он, вместо того чтобы помалкивать и помнить свое место, лезет не в свое дело…
Он тоже что-то кричал в ответ – что-то стыдное, бессмысленное, о чем тут же пожалел, – но жена, кажется, не слышала его, она только больше расходилась.
Он увидел перед собой ее красное лицо, некрасиво искривленный рот, выплевывавший вовсе уж что-то несуразное насчет его внешнего вида и мужских способностей, ее руки с длинными ногтями, которыми она как будто хотела вцепиться ему в лицо, ее голос – совершенно чужой, какой-то визгливый, срывающийся, истеричный голос…
Господи, он никогда не видел свою жену такой!
И тогда он вышел из квартиры, напоследок громко хлопнув дверью. Оттого и папку ту треклятую забыл. И попросил Ульяну принести ее, потому что ему было невмоготу возвращаться в квартиру, невмоготу снова видеть жену.
В ушах стояли ее ужасные, несправедливые слова, он побоялся, что не выдержит и ударит жену. Ударит чем угодно, что подвернется под руку, только чтобы она замолчала.
– Эй! – окликнула я Сарычева. – Ты все еще там?
– Я ее не трогал, – глухо сказал он, – когда я ушел, она была жива, еще кричала мне что-то вслед…
– Ладно, забудь, скажи лучше – ты не запомнил название той риелторской фирмы, которая фигурировала в договоре?
– Запомнил, – отозвался Сарычев, и глаза его снова стали осмысленными. – Фирма называется «Астроль».
– «Астроль»… – протянула я, – «Астроль»… Что-то такое знакомое… Где я слышала это название? Нет, не вспомнить.
– У тебя тоже с памятью плохо? – усмехнулся Сарычев. – Что-то рановато…
