– Слабовата у тебя эта дверь. Не опасаешься?
– Что ты, шериф! – Матросик обхватил ладонью толстый прут, потряс. И тут же на его руке и на железке защелкнулись наручники. – Ты что, ментяра, не выспался? – заорал Матросик, дергая руку.
– Не ори, – Андрей задрал ему сзади свитер, выдернул из-за пояса пистолет. – Ключи давай.
– Какие такие ключи?
– От сейфа.
– На, подавись!
Андрей сунул ключи в карман. Выглянул в торговый зал, поманил грузчика. Когда тот вошел, ткнул пистолетом в живот, подвел к Матросику и пристегнул к двери теми же наручниками, перекинув цепочку через прут. Надо было задержать и водителя, но наручников у Андрея всего одна пара была.
Тогда участковый отхватил кусок бечевки от бобины, кликнул водителя. Сунул ему в руки коробку прямо в дверях – подержи, мол. Тот машинально ее взял, и Андрей мгновенно накинул ему на кисти петлю, рванул ее, затягивая. Про этот способ Ратникову рассказал один старый сыщик. Так вязали преступников в те далекие годы, когда наручников еще не было. Петля затягивалась мгновенно, а узел развязать – никак не получится, он с секретом был.
– Побудьте здесь, парни, – бросил Андрей, выходя в торговый зал.
Мальчишки одновременно вскинули на него бледные лица. С надеждой.
– Вы можете идти, ребята. – Андрей впустил в магазин народ. Можно было бы обойтись понятыми, но Ратников считал, что поставить точку в этой истории нужно при всем честном народе.
Андрей объяснил понятым их задачу. Срезал и узлы с коробки, показал для сравнения с ними узлы с места преступления, убрал в пакет. Выдвинул ящик тумбочки, достал из него… скатанную тельняшку. Размотал – в ней были три маски-шапочки и рулончик скотча. Продемонстрировал понятым.
Все внимательно, с интересом наблюдали за его действиями.
Андрей отпер кассовый ящик, достал газетный сверток, раскрыл его, показал понятым деньги, посадил их пересчитывать. Сам устроился рядом оформлять протокол.
– Вот и все! – обрадованно вздохнул Петя-Дачник, когда понятые расписались и Андрей вручил ему сверток с деньгами.
– Нет, не все, гражданин Сергачев, – холодно возразил участковый и метнул взгляд в сторону мальчишек, которые все так же сидели на весах.
Дачник недоуменно вскинул брови. Спохватился, подошел к ребятам.
– Ты прости меня, парень, – обратился он к Челюкану, протягивая ему руку. – Не держите на меня зла, пацаны. Уж чего я натерпелся в эту ночь. Поседел даже.
При этих словах все дружно рассмеялись. Потому что поседеть Дачник никак не мог – он был абсолютно лыс.
– И вот что, – Петр распотрошил сверток, достал несколько бумажек, положил их на прилавок, набрал с полок бутылки с водой, шоколадки, протянул ребятам: – За моральный ущерб.
Челюкан улыбнулся.
У магазина резко взвизгнули колеса: приехала машина из отдела.
Когда уводили задержанных, Матросик отыскал глазами Андрея:
– Смотри, ментяра! Отмотаю срок, вернусь – посчитаемся!
Это был уже не приветливый шутник-продавец, а злобный бандюга.
Участковый чуть заметно усмехнулся:
– Я не боюсь. Когда ты вернешься, я уж генералом буду, мне охрану дадут.
И все опять засмеялись.
В этой хулиганистой компании, которую на селе то мушкетерами называли, то шпаной синереченской, Колька Челюкан за главного был, в атаманах ходил. Прозвали его Челюканом по деду. Тот юнгой воевал в морской пехоте, разведчиком был. С войны в село вернулся израненным и всю оставшуюся жизнь прихрамывал – челюкал, по-уличному. Так и звался Челюканом. А когда Кольке два годика исполнилось, кто-то из односельчан приметил: во, мол, пацан-то весь в деда пошел, вылитый Челюкан. Так и прозвали, хотя Колька не хромал, а напротив – в любой драке крепко на ногах держался. Вообще, парень был самолюбивый, решительный и на расправу скорый: кулаки в ход пускал не раздумывая.
Рос Колька без отца, при больной матери. На людях к ней заботы не проявлял, суров был до грубости, а на деле все домашнее хозяйство вел – в пятнадцать-то лет.
От деда Кольке не только прозвище и характер достались, но и несбывшаяся мечта о море, о дальних плаваниях. Из-за хромоты деда на флот не взяли, а Колька его мечту подхватил.
