В полной темноте прерывистое дыхание Гермеса действовало на нервы, как барабанная дробь. Феб прижал ледяную ладонь к пылающему лбу, а другой пошарил перед собой в поисках фигурки Асклепия. И тут что-то с отчаянной силой цапнуло гиперборейца за палец. Злобно, по-собачьи, до кости.
-- Ай! - завопил лучник, отдергивая руку и пытаясь стряхнуть пакость, рачонком вцепившуюся ему в пальцы.
Не тут-то было. У самого запястья Феба послышался скрежет глиняных зубов. Лучник осознал: еще минута, и он не сможет не только играть на арфе, но и стрелять.
-- Убирайся!!! Что это? Что это? - закричал он, болтая дрянью из стороны в сторону и, кажется, заехав ею по Гермесу.
От неожиданности тот потерял равновесие и уселся прямо на один из своих "стихийных" булыжников, больно ударившись задом.
Почувствовав в крипте еще что-то живое, существо мигом переключилось на него. Оно выпустило изжованную руку Аполлона и прыгнуло на вестника.
-- Мама! - завопил тот.
Как и следовало ожидать в грот ворвалась Майя. Гермесу только казалось, что она не знает о его тайном убежище. Зыбкое пламя лампы в ее руке осветило крипту во всем безобразии магического погрома. Камни были раскиданы, жезл выворочен из земли, нефть грязными черными пятнами расплескана по полу, а глиняный уродец со злобными красными глазками скакал от стены к стене и даже по потолку, оставляя грязные следы неловко вылепленных кривых лапок.
-- Что ты натворил? Это не Асклепий! - Аполлон пытался зажать губами кровь, хлеставшую из прокушенной кожи на руке.
-- Я предупреждал! Предупреждал! Мама, я его предупреждал! - Гермесу все еще не удавалось встать с пола. Он серьезно опасался, что повредил себе позвоночник.
-- Пошел отсюда! Пошел! -- Майя с тряпкой кинулась выгонять глиняного бесенка из грота. - Я тебе! - полотенце так и хлопало в воздухе, но, кажется, ни разу не попало по мальчишке.
Тот выскочил из грота, не оказав нимфе достойного сопротивления. Уже на пороге глиняный уродец располосовал зубами тряпку, которой Майя пыталась шлепнуть его, и был таков. Кусты только затрещали под его неуклюжими ножками.
-- Что это? - Аполлон с трудом протиснулся к выходу. - Что это было?
-- Мерзость под небесами. - лаконично отчеканила нимфа. - Ты опять взялся за свое? - она обернулась к Гермесу. Угольные брови на ее челе сдвинулись, не суля ничего хорошего. - Когда это кончится? многострадальное полотенце опять засвистело в воздухе.
-- Мама! Мама! - Гермес закрывался руками как мог.
-- В прошлый раз у меня из очага бил вулкан! Мы чуть не задохнулись от серы! - не унималась Майя. - Вчера ты вскипятил море, и оно бурлит, как котелок с супом!
Аполлон оценил скромность вестника. Тот, оказывается, не рассказал матери, кто виновник катастрофы в проливе.
-- Сегодня ты выпустил чудовище! - голос нимфы звенел от неподдельного гнева.
-- Матушка, не бейте его! - встревоженная Ио вбежала в крипту вслед за свекровью и бухнулась на пол возле Гермеса, закрывая возлюбленного руками.
"Поди прочь! Зевсова потаскушка!" -- Аполлон без труда прочел мысли Майи. Но вслух она ничего не сказала, лишь гневно дернула головой, заткнула рваное полотенце за пояс и размашистым шагом победительницы покинула подземное убежище сына.
"Какая идиллия!" - Аполлон вздохнул. На него вдруг накатила адская усталость. Он тупо смотрел, как волоокая Ио помогает Гермесу подняться, обнимает его и с трудом ведет к выходу.
-- Э-э, -- запоздало окликнул их лучник. - Ты обещал мне сына, а это что выскочило?
-- Не знаю, -- честно признался вестник. - Клянусь всем, что свято: не знаю.
"А что для тебя свято?" - подумал Аполлон.
-- Я же предупреждал тебя. - оправдывался Гермес. - Оттуда может выскочить все, что угодно. - он зажимал рукою рассеченную бровь.
Ио, поддерживавшая возлюбленного, с укоризной посмотрела на Феба. "Аполлон, от тебя одни неприятности!" - прочитал он в ее глазах.
"Молчи, нимфа". - потребовал гость. Но с губ женщины и так не сорвалось ни одного упрека.
-- Пойдем, Гермес. Я промою тебе рану. - только и сказала она.
В этот момент истошный вопль долетел до них с улицы, и боги со всех ног кинулись к пещере. Посреди опустошенного загона для скота стояла Майя, утратив, казалось, дар речи. Вокруг нее земля была истоптана коровьими копытами и залита кровью, как арена для игры с быками. При чем одного взгляда на ошметки шкур и сломанные рога было достаточно, чтобы сказать: быков обыграли.
