— Вы из меня дурочку строите, — смеясь над самой собой, сказала г-жа Котар и с легкостью магнетизера и с ловкостью женщины поправила прическу и смахнула со лба последние тени сна, — приношу глубокие извинения дорогой госпоже Вердюрен и прошу ее сказать мне правду. — Но ее улыбка тотчас стала грустной, потому что профессор, знавший, что его жена хочет нравиться ему и безумно боится, что он ее разлюбит, крикнул ей: «Посмотри на себя в зеркало, ты вся красная, как будто у тебя сыпь высыпала, вид у тебя как у деревенской старухи». «Вы знаете, он просто очарователен, — заговорила г-жа Вердюрен, — в нем есть милая, беззлобная шутливость. И потом, он вырвал моего мужа из лап смерти, когда весь медицинский факультет приговорил его. Он провел у его постели три бессонные ночи. Вот почему да будет вам известно, что для меня Котар, — дотронувшись до своих изящно очерченных висков, на которые падали седые пряди, произнесла она торжественно и почти угрожающе, как будто мы хотели обидеть доктора, — это нечто священное! Я ни в чем не могла бы ему отказать. Я называю его не «доктор Котар», а «доктор бог». Но и этим названием я его принижаю, потому что этот бог по мере возможности выручает нас в бедах, за которые несет ответственность другой». «Ходите с козыря», — со счастливым видом сказал Морелю де Шарлю. «Попробуем с козыря», — сказал скрипач. «Сначала надо было с короля, — заметил де Шарлю, — вы рассеянны, но вообще как вы хорошо играете!» «Вот он, мой король», — сказал Морель. «Красавец мужчина», — подхватил профессор. «Что это за штука — вот эти палочки? — спросила г-жа Вердюрен, показывая маркизу де Говожо на великолепный лепной герб над камином. — Это ваш герб?» — с презрительной насмешкой в голосе добавила она. «Нет, это не наш герб, — ответил маркиз де Говожо. — У нас на золотом поле три полосы со сходящимися и расходящимися зубцами, по пяти на каждой, а над ними золотые трилистники. Нет, это герб де Кольявон — они не ветвь нашего рода, но от них мы получили в наследство этот дом, и никто из нас ничего здесь не менял. У Кольявон (когда-то они, кажется, звались Кольгнилье) на золотом поле было пять кольев с тупыми концами. Когда они породнились с нами, владельцами Фетерна, их щит изменился, но все-таки в него между двадцатью перекрещивающимися крестиками вколочен малюсенький золотой колышек, а справа от колышка — горностаевое крыло». — «Так ее!» — шепнула маркиза де Говожо. «Моя прабабушка была урожденная де Кольявон или д' Этикольявон — ее можно называть и так и этак, в древних грамотах встречаются обе фамилии, — продолжал маркиз де Говожо; он покраснел как рак, оттого что только сейчас вспомнил о том, что жена оказала ему честь, поделившись с ним своими впечатлениями, и теперь ему стало не по себе при мысли, как бы г-жа Вердюрен не приняла на свой счет его слова, не имевшие к ней никакого отношения. — Согласно истории, в одиннадцатом веке первый Кольявон, Масе, так называемый Кольгнилье, во время осад необычайно ловко вырывал из земли колья. Вот за что он получил прозвище де Кольявон, а вместе с прозвищем выслужил дворянство, и, как видите, колья на протяжении столетий сохраняются в его гербе. Это колья, которые, чтобы сделать крепость неприступной, вбивали, втыкали — извините за выражение — перед ней в землю и скрепляли. Эти самые колья вы и назвали так остроумно палочками, но только они ничего не имеют общего с прутиками нашего знаменитого Лафонтена.302 Считалось, что это самая надежная ограда крепости. Понятно, теперь, когда у нас такая могучая артиллерия, это может вызвать только улыбку. Но ведь мы говорим об одиннадцатом веке». — «Это несовременно, — заметила г-жа Вердюрен, — а вот колоколенка оригинальна». «Вам идет такая карта, что просто… тюрлютютю, — сказал Котар, как обычно, употребляя свое любимое присловье вместо мольеровского.303 — Знаете, почему бубновый король освобожден от воинской повинности?» — «Как бы я хотел быть на его месте!» — сказал Морель, тяготившийся военной службой. «Какой же вы плохой патриот!» — воскликнул де Шарлю и не удержался, чтобы не ущипнуть скрипача за ухо. «Нет, вы не знаете, почему бубновый король освобожден от воинской повинности, — продолжал ценивший свои шутки Котар, — потому, что у него только один глаз». — «Вы имеете дело с сильным противником, доктор», — сказал маркиз де Говожо; ему хотелось дать Котару понять, что он знает, кто Котар по профессии. «Этот молодой человек — просто чудо, — вырвалось у де Шарлю. — Он играет как бог». Это восклицание не пришлось по душе доктору, и он возразил: «Цыплят по осени считают. Посмотрим еще, кто кого». «Дама, туз», — торжествуя, объявил Морель — ему решительно везло. Доктор наклонил голову как бы в знак того, что он считает себя побежденным, и, словно зачарованный, произнес: «Красота!» «Мы были очень рады, что с нами ужинал барон де Шарлю», — сказала г-же Вердюрен маркиза де Говожо. «Вы раньше не были с ним знакомы? Человек он, в общем, приятный, оригинальный, в нем чувствуется
