Джо промолчал. Она подняла рисунок со стоящего перед ним мольберта и какое-то время стойко разглядывала. Остальной класс сгрудился вокруг, и смотрел из-за его плеча на шедевр. Холст сочился красным. Отовсюду слышались ахи.
- Это какая-то очень личная работа, Джозеф. Что вдохновило тебя на ее создание?
Голос женщины дрожал. Как только закончится урок, она будет звонить его психологу. И до конца недели его отправят на психиатрическую койку. А как только узнают, что еще творится у него в голов, сразу же оденут в смирительную рубашку и бросят в комнату с мягкой обивкой. Ему нужно было как-то убедить их, что он не сумасшедший, но он не мог сосредоточиться. От близости сокурсников рот у него наполнился слюной. Воздух стал густым и влажным, пахнущим теплой, молодой плотью. Он переводил взгляд с одной ученицы на другую. Только смотрел он не на лица, а на груди, втиснутые в узкие футболочки и блузки, с выпирающими сосками. На обнаженные бедра, торчащие из шортов и юбок, на голые руки и шеи. Даже бритые лодыжки, выглядывающие из укороченных брюк, возбуждали его. Джо захотелось закричать.
Что еще хуже - бросится в атаку.
- Я не знаю. П-простите меня.
- Нет, не извиняйся. Это удивительный рисунок. Художник должен обладать страстью. Сырая, кровоточащая страсть - вот, что делает художника. И если она присутствует внутри тебя, это просто отлично. Это напоминает мне Фрэнсиса Бэкона.
Учительница рисования улыбнулась ему, смеясь над его явной неловкостью. Он старался не обижаться на ее восхищение его смущением. Хотя почувствовал снисходительное, и даже издевательское отношение к себе.
Джо снова посмотрел на холст. Он мало напоминал работы Фрэнсиса Бэкона. Потом снова посмотрел на натянутую улыбку учительницы и понял, что это не более чем попытка подбодрить его. Она не высмеивала его. Не скалила зубы.
- Спасибо, - робко прошептал он.
- Это действительно очень сильный рисунок.
Несмотря на похвалу, Джо по-прежнему слышал нервозность в ее голосе и чувствовал исходящий от нее страх. Его ноздри наполнились запахом ее возбуждения. К счастью она совершенно не привлекала его сексуально.
Одногруппницы продолжали таращиться на его работу. Одни хвалили, другие осуждали, третьи бросали на Джо нервные, полные отвращения взгляды. Наконец, выбежавшая из класса модель вернулась.
Все взоры обратились к ней, когда она вошла на цыпочках, завернувшись в халат и неся в руках свою обувь. Худая женщина посмотрела через плечо учительницы на холст большими, нервными, водянистыми как у оленя глазами, а потом на Джозефа. Пожала плечами. Неуверенная улыбка тронула ее губы, после чего расплылась во все лицо.
- Это я? Это так вы меня видите? - Голос у нее был тонким и робким, но было в нем еще и что-то страстное. Она встретилась с Джо глазами, словно бросая ему вызов.
- Да. Я так вижу.
Он стыдливо отвел глаза.
- Мне нравится рисунок. Он меня пугает. Раньше меня ничего так не пугало.
- Тогда можете оставить себе.
- Что? Вы не можете это отдать. Позвольте хотя бы заплатить вам за него.
- Нет. Он ваш. Вы послужили вдохновением. И он должен быть у вас.
Модель снова посмотрела на холст, где красный цвет яростно прорывался сквозь розовый и коричневый, и вновь содрогнулась.
- Я послужила вдохновением? - С благоговением прошептала она.
- Да.
- Тогда позвольте пригласить вас на ужин или еще куда-нибудь за мой счет.
Джо поднял на нее все еще полные плотоядной страсти глаза.
- Не думаю, что это будет мудрым решением.
Рот девушки открылся и снова закрылся. Она вышла из комнаты, держа перед собой на вытянутых руках холст и уставившись на него. Все остальные встали и медленно высыпали из комнаты вслед за ней. Джо тихо собрал вещи и тоже вышел.
Он так возбудился, что почти бегом бросился через весь кампус к себе в общежитие, чтобы заняться мастурбацией. Было поздно, и он надеялся, что сосед по комнате находится в баре или еще где-нибудь, и у него есть немного времени, чтобы побыть одному.
Едва он переступил порог, как зазвонил телефон. Это снова был отец. Он был пьян и настроен пооткровенничать, излить ему душу.
