Долго рассказывала она о себе, а Кантэн слушал разинув рот и никак не мог наслушаться.
— Удивительный ты человек, Доротея, — сказал он наконец. — Особенно поразила ты меня в Роборэе. Как могла ты разгадать их тайну и все эстрейхеровские подлости в придачу?
— Ничего удивительного. У меня с детства страсть к таким историям. Когда я была совсем маленькой и жила у папы в имении, я вечно играла с деревенскими ребятишками, и мы составили отряд для борьбы с ворами. Нет, ты не смейся, пожалуйста. Случится у фермера кража, пропадет утка или поросенок — мы первые принимались за поиски и часто находили пропажу. Еще и жандармов не вызовут, а мы уж расследуем дело. Скоро обо мне пошла слава у крестьян, и когда мне было тринадцать, ко мне приезжали из соседних деревень за советом. «Настоящая ведьма», — говорили про меня крестьяне. Но дело было совсем не в колдовстве. Ты знаешь, что я нарочно прикидываюсь ясновидящей или гадаю на картах, а на самом деле рассказываю людям то, что заметила, и ничего не прибавляю от себя. Правда, у меня чутье и зоркие глаза, а это встречается редко. Надо уметь замечать то, что обычно ускользает от внимания; поэтому все запутанные истории кажутся мне такими простыми, и я часто удивляюсь, как другие не видят вокруг себя самых обыкновенных вещей.
— Да, от тебя ничто не ускользнет, — ответил со смехом Кантэн. — Вот и выходит, что серьги украл не Кантэн, а Эстрейхер и не Кантэна, а Эстрейхера посадят в тюрьму. Всех обвела вокруг пальца.
Доротея весело рассмеялась.
— Обвести-то обвела, но суд почему молчит? В газетах — ни строчки обо всей роборэйской истории.
— Что же там произошло, куда девался Эстрейхер?
— Не знаю.
— И не можешь узнать?
— Могу.
— Каким образом?
— Через Рауля Дювернуа.
Кантэн снова удивился.
— Где же ты его увидишь?
— Я написала ему на прошлой неделе, и он ответил телеграммой. Помнишь, я сегодня ходила на почту — это за телеграммой.
— Что же он пишет?
— Он выехал из Роборэя и будет здесь сегодня в три часа. — С этими словами Доротея посмотрела на часы. — Половина третьего. Идем к фургону.
По приказанию Доротеи фургон стоял на пригорке, откуда было видно шоссе.
— Подождем его здесь, — сказала Доротея.
— Разве ты уверена, что он приедет?
— О, конечно. Он рад со мной повидаться, — ответила она с улыбкой. — Он такой внимательный и милый.
Кантэн недовольно нахмурился. Он ревновал Доротею ко всему миру и сердито пробормотал:
— Ну, разумеется, с кем бы ты ни разговаривала — все необыкновенно любезны и внимательны.
Молча просидели они несколько мгновений. Вдруг вдали показался автомобиль. Заметив его, Доротея встала и двинулась к фургону.
Через минуту мотор Рауля Дювернуа мягко подкатил к его ступенькам. Доротея бросилась навстречу.
— Не выходите! Не выходите! Скажите только: арестован?
— Кто? Эстрейхер? — спросил Рауль, обескураженный таким приемом.
— Конечно! В тюрьме?
— Нет.
— А где же?
— Бежал.
Доротея схватилась за голову.
— Бежал… Какое несчастье! — И про себя пробормотала: — Боже мой, зачем я не осталась в Роборэе! Я бы этого не допустила.
Но жалобы мало помогали делу, а Доротея не любила тратить слов. Она взяла себя в руки и спросила Рауля:
— Почему вы так долго задержались в гостях?
— Из-за Эстрейхера.
— Напрасно. После его побега вы должны были мчаться домой.
— Зачем?
— Вы забыли о своем дедушке. Помните, я вас предупреждала.
— Я написал ему и советовал быть осторожным. А кроме того, я думаю, что вы сильно преувеличиваете опасность.
— Как! У него медаль, за которой охотится Эстрейхер, и вы думаете, что это пустяки?
Рауль хотел выйти из автомобиля, но Доротея не дала ему открыть дверцы:
— Нет-нет, поезжайте домой. Я не знаю, нужна ли Эстрейхеру вторая медаль, но я чувствую, что борьба не кончена и он непременно нападет на вашего деда. Я так уверена в этом, что решила перекочевать в ваши края и уже наметила себе маршрут. Ваше имение под Клиссоном, до него сто пять километров. Для фургона это восемь дней пути, а в автомобиле вы доедете сегодня. Ждите меня: через неделю буду у вас.
Тон Доротеи подействовал на Рауля. Он перестал спорить и снова сел за руль.
