Хоть родом он был не славянин,
Но был славянством всем усвоен,
И честно он всю жизнь ему служил,
Он много действовал, хоть мало жил,
И многого ему принадлежит почин
И делом доказал, что в поле и один
Быть может доблестный и храбрый воин.
См.: Лирика 1963, т. 2, с. 271, 432 — 433.
Ю. Ф. Абазе.
Впервые — Соч. 1886, с. 319 — 320. Ю. Ф. Абаза (ум. 1915), музыкантша и певица, была дружна с Гуно и Листом, принимала активное участие в основании Русского музыкального общества.
"Так провидение судило…"
Впервые — Нов. стих. 1926, с. 96. Повод к написанию эпиграммы не установлен.
Гус на костре.
Впервые — журн. «Заря», 1870, № 5, с. 3 — 4. Написано для прочтения на вечере с живыми картинами, устроенном 1 апреля 1870 года в пользу Славянского благотворительного комитета. Предварительно, 26 марта, оно было прочитано на литературном вечере у Тютчева. Вероломный кесарь — германский император Сигизмунд, давший Гусу охранную грамоту при вызове его на церковный собор в Констанце, но затем, под давлением собора, признавший ее недействительной как выданную еретику. Старица простая — по преданию, одна старая женщина бросила вязанку хвороста в костер Гуса, чем вызвала с его стороны восклицание: "Sancta simplicitas!" ("Святая простота!").
"Над русской Вильной стародавной…"
Впервые — Соч. 1886, с. 341 — 342. Написано проездом через Вильну (Вильнюс) за границу. Позднее былое — имеется в виду польское восстание 1863 года.
К. Б. ("Я встретил вас — и все былое…").
Впервые — журн. «Заря», 1870, № 12, с. 26. По свидетельству Я. П. Полонского, инициалы в заглавии обозначают сокращение переставленных слов "Баронессе Крюденер". См.: ПССоч. 1913, с. 638. Написано в Карлсбаде (Карловых Варах), куда Тютчев и А. М. Крюденер (во втором браке Адлерберг), случайно там встретившиеся, приехали лечиться на воды. Перекликается с посвященным ей же стихотворением 1830-х годов "Я помню время золотое…".
Два единства.
Впервые — журн. «Заря», 1870, № 10, с. 3. Прочитано 1 октября 1870 года на празднестве, устроенном Славянским благотворительным комитетом по случаю перехода в. православие 13-ти чехов. Кровь льется через край имеется в виду начавшаяся 19 июля 1870 года франко-прусская война. Оракул наших дней — О. Бисмарк, процитированные в стихотворении слова которого ярко выражают идеологию германского милитаризма.
"Веленью высшему покорны…"
Впервые — газ. «Русь», 1880, 22 ноября, № 2, с. 17, под заглавием "В альбом П. А. Вакара" и с примечанием от редакции: "Это стихотворение, так сказать, от цензора к цензору — печатается нами с разрешения самого П. А. Вакара, которому, как члену Совета Главного управления по делам печати, Ф. И. Тютчев в качестве члена того же Совета приходился коллегой". О цензурной деятельности поэта и его сослуживцев см.: М. Б р иск ма н. Ф. И. Тютчев в Комитете цензуры иностранной. — "Литературное наследство>;, 1935, т. 19 — 21, с. 565 — 578; Пигарев 1962, с. 158 — 168. См. примечания к стих. "Давно известная всем дура…".
А. В. Плетневой ("Чему бы жизнь нас ни учила…"}.
Впервые — журн. "Русский вестник", 1871, т. 91, январь, с. 118. А. В. Плетнева (1826 — 1901) — жена поэта и критика П. А. Плетнева.
"Да, вы сдержали ваше слово…"
Впервые — в литогр. сб. "Поздравления князю А. М. Горчакову по поводу циркуляра 19 октября 1870 г.", с. 92 — 93 (ЦГАОР). Вызвано обнародованием 3 ноября 1870 года декларации А. М. Горчакова о расторжении 14 статьи Парижского мирного договора 1856 года, ограничивавшей права России на Черном море. Пояснением к последней строфе служит письмо Тютчева к А. Ф. Аксаковой от 22 ноября 1870 года, в котором "твердому и достойному образу дей. ствий" правительства он противопоставляет "жалкое и даже омерзительное поведение петербургских салонов", заискиваюших перед иностранцами. См. т. 2 наст. собр., письмо № 162.
"Брат, столько лет сопутствовавший мне"
Впервые — журн. "Русский архив", 1874, вып. 10, с. 380 — 381. Посвящено памяти Н. И. Тютчева. Написано по дороге иэ Москвы в Петербург, куда Тютчев возвращался после похорон брата. По словам И. С. Аксакова, Н. И. Тютчев был, "можно сказать, единственным другом Федора Ивановича, у которого вне семьи было великое множество «друзей», но между ними ни одного, с кем бы преимущественно пред прочими делился он всеми тайнами мысли и сердца, с кем бы состоял в отношениях исключительно тесной, задушевной дружбы. Николай Иванович Тютчев любил брата не только с братскою, но с отцовскою нежностью, и ни с кем не был Федор Иванович так короток, так близко связан всею своею личною судьбою с самого детства". См.: Аксаков 1886, с. 307.
