Всё, кажется, в полном порядке.
Не злюсь я на долю мою.
Подстриженным деревом в кадке
У двери вокзальной стою.
В клоках паровозного дыма
Снует по перрону народ.
Иной пробегающий мимо
Мне в кадку окурок швырнет,
Иль старую бросит газету,
Иль кинет пустой коробок…
Но вот уже слышится где-то
Последний, прощальный звонок,
И в арке ночного пролома
Вагоны исчезнут за тьмой.
Одни уезжают из дома,
Другие приедут домой.
И мне бы усталые корни
В родимую землю уткнуть,
И мне бы огонь семафорный
И рельсовый сказочный путь.
Узнал бы, как в деле проворен
И как беспощадно остер,
Срубая деревья под корень
Гуляет родимый топор.
Так бывает, что от мыслей горьких
Места не могу себе найти.
Пропадаю где-то на задворках.
Сбился окончательно с пути.
Впрочем, сокрушаться я не вправе:
Есть домишко, есть лежанка, печь…
Ну, а если возмечтать о славе —
Можно храм какой-нибудь поджечь.
Человек на дороге
В римской тоге
Иль в рыцарском панцире,
Иль в гимнастёрке,
Иль оборванцем
Убогим
В опорках…
По сторонам — пожарища,
Его провожающие.
Что это — Рим,
Подожженный Нероном,
Иль это мы горим
В Киеве обречённом?
Человек на пожаре.
Медный блеск облаков.
Написан сценарий
Для всех веков.
Дом, отпылавший факелом,
Дымом квартал заволакивал.
Мечутся по мостовой
Люди с жалкой поклажей.
Ветер кривой
Кидается сажей.
Рыцарь в броне,
Что там погибло в огне?
Герб родовой на стене?
Или тот самый
Шелковый шарф,
Вышитый дамой
Под звоны арф?
Шла татарва
Городищем спалённым,
Сухая трава
Горела по склонам.
Что там в пылающей грамоте,
Писанной на пергаменте?
Я видел, как щебнем и прахом
Валился очаг.
Как люди стояли со страхом
В очах.
Я на земном шаре
Жил и стоял на пожаре.
Топот тысяченогий
Катится по дороге.
Точно земля задрожала,
Громом потрясена.
Что там — слоны Аннибала
Иль пушки Бородина?
Ночью кошмарной
Землю трясет пальбой.
Битва на Марне
Или Полтавский бой?
Или персидский Дарий
От скифских бежит полков?
Написан сценарий
Для всех веков.
Слышишь поступь солдата?
Крови сегодня течь.
Очередь автомата
Или короткий меч.
Много войною взято,
Да не велик итог.
Высится над солдатом
Крохотный бугорок.
Вот он — огромный, тёмный,
Головоломный провал.
Наверно, уже не помнит,
За что и с кем воевал.
Были они да сплыли,
Скошенные войной.
Веточка на могиле
Зазеленеет весной.
Из времени, как из дыма,
Выйдя шагом стальным,
Солдаты проходят мимо
И снова уходят в дым.
Человек на дороге.
Гор потемнели отроги.
А позади — стража
У городских ворот.
Ночью идти страшно,
Но человек идёт.
С родины изгнанный,
В драной хламиде, замызганный,
На берегу Дуная
Стоит человек, вспоминая
Город, солнцем обрызганный.
Или в карете чёрной
Скачет из княжества,
Пока не уляжется
Какой-то скандал придворный.
Берег уже отдалён.
Встала волна-громада.
А позади — Альбион,
А впереди — Эллада.
Или в вагоне,
Иль в самолёте.
И о погоне
Ветер поёт на высокой ноте.
Или на паре
Лихих рысаков.
Написан сценарий
Для всех веков.
Некуда деться.
А надо куда-нибудь деться.
Что позади — Флоренция,
Иль позади Одесса?
И от грудного стука
В мокрых глазах качанье.
А позади — разлука,
А позади — прощанье.
А позади — застава,
А позади — граница,
И всё, что ты там оставил,
Будет до смерти сниться!
Люди уходят в дым,
Тонут в дыму, седея.
Снится одним — Крым,
Снится другим — Вандея.
Мне ж маячат во мраке
Беженские бараки.
У самого дома взъерошенным клёном,
Мой день, ты ещё надо мною шумишь,
И ты, моя улица, хламом зелёным
Завалена вся от подъездов до крыш.
Земля подо мною крутилась недаром:
Нет-нет, да и свалит куда-нибудь вкось,
Но хоть ускользала вертящимся шаром,
А всё ж уцепиться за край удалось.
И около красных заречных закатов,
И рвов, и мостов, и холмов, и церквей,
Меня в огороженный дворик упрятав,
Бушуют косматые толпы ветвей.
Кирпичные тучи из труб отработав,
По целому небу костры разбросав,
За длинным оврагом литейных заводов
Грохочут и ночью и днём корпуса.
Так что же — вот это моя усыпальница,
Гробница моя и мой вечный покой?
Вот этой землёй мое тело завалится
И станет когда-нибудь этой землёй?
А там некрологом не очень подробным
