Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения - страница 51

---

Перейти на стр. ОК

---

Милая так говорила и, на руки взяв мальчугана,

        Стала его целовать; слезы из глаз потекли.

Как же был я пристыжен, что дал людскому злоречью

        Светлый облик любви так предо мной очернить!

Тускло пламя горит лишь миг и чадно дымится,

        Если водой невзначай в жаркий плеснули очаг.

Тотчас, однако же, пламя очистится, дым разойдется;

        Снова, юн и силен, ясный взовьется огонь.

VII

О, как в Риме радостно мне! Давно ль это было?

        Помню, серый меня северный день обнимал.

Небо угрюмо и грузно давило на темя; лишенный

        Красок и образов мир перед усталым лежал.

Я же о собственном «я», следя недовольного духа

        Сумеречные пути, в помыслов глубь уходил.

Ныне мне лег на лоб светлейшего отсвет эфира,

        Феб-жизнедавец призвал к жизни и форму и цвет.

Звездами ночь ясна, и звучит она музыкой мягкой;

        Ярче, чем северный день, южного месяца свет.

Что за блаженство смертному мне! Не сон ли? Приемлет

        Твой амврозийный дом гостя, Юпитер-отец?

Вот я лежу и руки к твоим простираю коленам

        В жаркой мольбе: «Не отринь, Ксений-Юпитер, меня!

Как я сюда вошел, не умею сказать: подхватила

        Геба меня, увлекла, странника, в светлый чертог.

Может быть, ты вознести героя велел, и ошиблась

        Юная? Щедрый, оставь, что мне ошибкой дано!

Да и Фортуна, дочь твоя, тоже поди, своенравна:

        Кто приглянулся, тому лучшее в дар принесет.

Гостеприимцем зовешься, бог? Не свергай же пришельца

        Ты с олимпийских высот вновь на низину земли».

«Стой! Куда взобрался, поэт?» — Прости мне! Высокий

        Холм Капитолия стал новым Олимпом твоим.

Здесь, Юпитер, меня потерпи; а после Меркурий,

        Цестиев склеп миновав, гостя проводит в Аид».

VIII

Ежели ты говоришь, дорогая, что девочкой людям

        Ты не нравилась, мать пренебрегала тобой,

После ж, подростком, в тиши расцвела ты, — я верю, голубка:

        Любо мне думать, что ты странным ребенком росла.

Так виноградный цветок не пленяет ни формой, ни краской,

        Ягод же зрелая гроздь — радость богов и людей.

IX

В осени ярко пылает очаг, по-сельски радушен;

        Пламя, взвиваясь, гляди, в хворосте буйно кипит.

Ныне оно мне отрадно вдвойне: еще не успеет,

        В уголь дрова превратив, в пепле заглохнуть оно,—

Явится милая. Жарче тогда разгорятся поленья,

        И отогретая ночь праздником станет для нас.

Утром моя домоводка, покинув любовное ложе,

        Мигом из пепла вновь к жизни разбудит огонь.

Ласковую Амур наделил удивительным даром:

        Радость будить, где она словно заглохла в золе.

X

Цезарь и Александр, великие Генрих и Фридрих

        Мне бы щедрую часть отдали славы своей,

Если бы каждому я хоть на ночь уступил это ложе:

        Только строго Орк держит их властью своей.

Будь же ты счастлив, живущий, гнездом, согретым любовью,

        В Лету доколь на бегу не окунул ты стопы.

XI

Грации, вам на алтарь стихотворец возложит страничку,

        К ней добавит пяток полураскрывшихся роз —

И успокоится. Любит свою мастерскую художник,

        Если в ней предстает полный всегда Пантеон.

Хмурит Юпитер бровь, чело возносит Юнона;

        Гордо кудрями тряхнув, вышел вперед Мусагет,

Как равнодушно Минерва глядит, а легкий Меркурий

        В сторону глазом косит ласково и плутовски.

Но Кифарея дарит мечтателю нежному, Вакху,

        Сладость нег суля, влажный и в мраморе взор.

Словно объятий его не забыла и сонного дразнит:

        «С нами бок о бок стоять мог бы пленительный сын!»

XII

С Виа Фламиниа шум голосов ты слышишь, голубка?

        Это жнецы побрели с дальних полей по домам

С шуткой, со смехом: жатву убрали для римских хозяев,

        Тех, кто сам небрежет свить для Цереры венок.

Праздник теперь не справляют богине, что нам золотую,

        Вместо сырых желудей, в пищу пшеницу дала.

Мы же вдвоем, в тиши отметим радостно праздник:

        Любящая чета — тот же согласный народ.

Слышала ль ты когда о таинстве древнем, пришедшем

        Из Элевсина в Рим за триумфатором вслед?

Установили греки его, и греки взывали

        Даже в Риме: «Войди, смертный, в священную ночь!»

Не подойдет и близко профан, новичок же, бывало,

Читать дальше

---

Перейти на стр. ОК

---