— Казаки-то не нация, — заметил Холмов и подумал: «А хвастовитый этот усатый казачина. И, видать, любитель поболтать и о себе порассказать…»
— А кто же мы, если не нация?
— Сословие. Да и то все это в прошлом.
— Сословие или нация — все одно. — Тут Кучмий, допив чай, как-то неожиданно от войны перешел к пчелам. — К примеру, возьмем обыкновенную медоносную пчелу. Есть, есть в натуре этих разумных существ что-то от казаков. Честное слово! Если задуматься, то что оно такое — пчела? Насекомое. А какой в том насекомом сидит разум, инстинкт, а лучше сказать, чутье-смекалка? Просто диву даешься. Казачьи натуры, ей-богу! Маршируют, чертяки, за десятки верст, ищут там мед и запросто возвращаются к своему улью. Как находят дорогу? При помощи высокоразвитой смекалки. Вот уж сколько лет сряду наблюдаю жизнь пчелы. Мирные, антивоенные существа. А какие изумительные трудяги! В улье — вот где, Алексей Фомич, пребывают истинные труженики! Какая завидная организованность! Какая самодисциплина! В казачьем полку иной раз такого порядка не сыщешь. Честное слово! — И весело рассмеялся. — Алексей Фомич, а ты еще не догадался, чего это ради пчелами морочу тебе голову?
— Признаться, нет, не догадался.
— Зараз поясню. Без обиняков! — И улыбка засияла на черноусом лице. — Агитирую, чтоб ты записался в нашу артель «Сладкий мед». Я же состою там главою правительства. Премьер! Вот и вся суть. В порядке взаимной помощи мы скинемся по улью, и вот уже у тебя своя пасека. А там дело пойдет. Ульи начнут роиться. Так что лиха беда начало!
— Спасибо. Но зачем же мне записываться в артель?
— Как зачем? — удивился Кучмий. — Для личной выгоды. Могу наглядно пояснить. Первая выгода: станешь пчеловодом, и к тебе зараз же заявится нервное успокоение. По мне суди. На нервную систему пчела действует безотказно — прямым попаданием! Вторая выгода: всегда на свежем воздухе. И где? Средь цветущей степи! Природа, все ее красоты рядом. Благодать! Третья выгода, и немалая, — круглый год на столе свой мед, и какой медок.! Объедение! Это не то, что, бывало, принесешь с базара. Аромат! А по сладости неподражаем! Ну так как? Записать?
— Пчеловод-то из меня будет никудышный, — сказал Холмов. — Никогда не имел дела с пчелами. Все с людьми да с людьми…
— С пчелами легче. Вот испробуй!
— Что-то нету желания. Название артели меня заинтересовало. Почему, думаю, «Сладкий мед»?
— Да потому, что он, каналья, сладкий! — весело воскликнул Кучмий. — Говорят, мол, тавтология или еще какой грех. Зато по смыслу получилось здорово! Ну как же? Записать?
— Зачем же записывать? Все одно…
— Так-таки и не хочешь?
— Так-таки и не хочу.
— Тогда садись в мою машину, — сказал Кучмий, вставая. — Мигом проскочим на пасеку. Всю красоту, нарисованную много словами, увидишь в натуре. И ульи и все, что там имеется. И медом угощу по-братски. От пуза! А какие у нас там люди! Орлы, а не люди! Какие высокие посты раньше занимали, какой вес имели! Считай, одни министры да генералы! А какие завидные биографии у любого! У иного и сейчас еще есть силенка — ого-го! Быка возьмет за рога и наземь положит! А он, бедняга, вынужден медком заниматься, лежать в степи вверх, извините, пузом и на небо взирать, чтобы знать, куда пчела летит. И все они, эти орлы в прошлом, стали тихие, спокойные, молчаливые, по тому как пчела благотворно подействовала на их нервы. А вот одеяние у них — беда! Костюмчики остались дома, а тут, в степи, напялят на себя всякую одежонку — на босяков похожи, честное слово! А ведь это же были тузы, государственные умы! Так что прошу в машину! Не пожалеешь!
— Поезжай, Холмов, — советовала Ольга. — Прокатишься по степи, посмотришь пасеку. Это же интересно.
— У меня дела, — сухо ответил Холмов и подумал: «И чего ради привязался ко мне с пчелами этот разудалый кавалерист в отставке? Ему это занятие по душе, так он думает, что все рады его пчелам…»
— Да какие могут быть дела у пенсионера? — удивился Кучмий. — Отправь все дела к чертям собачьим. Пусть они там обитают, а мы поедем.
— Дело есть дело, — сказал Холмов. — Как-нибудь в другой раз… Сегодня никак нельзя.
