«Сколько же мне придется пролежать вот так, вытянув ноги? — думал Холмов — Ведь совсем не могу становиться на больную ногу, и если бы не Калюжный и не Надюша, то хоть ложись в больницу. И надо же было случиться этой болезни именно теперь».
Он находился в доме у Калюжного. Вечерело. Горел закат, пламенели окна. Холмов лежал на широком, удобном диване, до пояса укрытый шерстяным пледом. Седая голова покоилась на высокой подушке, удивительно мягкой, наверное, набитой чистейшим гусиным пухом. Ноги вытянуты. Больная ступня обложена ватой и затянута бинтом. Нога согрелась, успокоилась, и Холмов боялся ею пошевельнуть.
Разъезжая, бывало, по области, Холмов иногда ночевал у Калюжного. Ему нравилась тишина большого дома и сам дом, сложенный из красного кирпича, под белой цинковой крышей, нравились в большой комнате стеллажи, забитые книгами.
Дом стоял в саду, далеко от главной станичной улицы, и сюда не долетали ни дорожная пыль, ни шум машин. Не одну ночь Холмов провел на этом удобном диване. Знакома была ему и подушка, набитая пухом. И тогда, бывало, лежа вот так, как теперь, он видел и эти поднимавшиеся к потолку стеллажи, и эти большие, выходившие в сад окна. И теперь ему чудилось, что в жизни у него не произошло никаких перемен: все осталось так, как было; вот подойдет своей деловитой походкой Чижов и спросит, надо ли заносить чемодан или пусть останется в машине. И Холмов, не вставая, скажет: «Заноси, Виктор, и чемодан, и все, что нужно. Переночуем у Калюжного, а утром поедем дальше».
Калюжный был страстным любителем книг. Среди секретарей сельских райкомов такого книголюба встретишь не так-то часто. Он не столько любил читать книгу, сколько держать ее в руках и любоваться ею. Каждая купленная им книга, да к тому же если она куплена в букинистическом магазине, вызывала у него на лице добрую улыбку. Он вел переписку со столичными букинистами, умел поговорить о Древнем Риме и античной Греции и этим гордился. Ему нравилось быть непохожим на других. У всех, к примеру, нет большой библиотеки, а у Калюжного есть. У всех есть дети, а у Калюжного их нет. У других секретарей райкома жены чаще всего учительницы или домашние хозяйки, а у Калюжного жена — врач-хирург, да к тому же еще и заведует районной больницей.
Надежда Калюжная, или Надюша, как любил называть ее Холмов, была милая, улыбчивая худенькая женщина, никак не похожая на хирурга. Обрадованная неожиданным появлением в своем доме Холмова и встревоженная тем, что он хромал, Надюша заставила его принять ванну. Напоила чаем и уложила в постель. Из больницы пришла лаборантка в белом халате и взяла для анализа кровь. Присев на диване возле Холмова, Надюша осмотрела опухший сустав большого пальца на его правой ноге, сделала водочный компресс и, укрыв желанного гостя пледом, сказала:
— Вот так и лежи, Алеша.
— И долго?
— С недельку, а может, и больше.
— Да ты что, Надюша? Мне же в Весленеевскую нужно.
— Ничего, Весленеевская подождет.
— Что это за пакость ко мне прицепилась?
— Обыкновенная подагра, а если перевести с греческого — это капкан для ног. Видимо, застудил ногу.
— Верно, на капкан похоже, — согласился Холмов. — Как же мне от него избавиться? Да побыстрее.
— Побыстрее трудно. — Надюша мило улыбнулась Холмову. — Вот посмотрим, что покажет анализ крови. А пока, Алеша, основное для тебя лекарство — постель и покой. Вот так-то. — И снова озаряющая лицо улыбка. — Так что волей-неволей поживешь у нас. А то как уехали с Олей в свой Береговой, так о нас с Гришей и забыли. Алеша, может, вызовем Олю? А? Пусть приедет.
— Ольгу беспокоить не надо, — сказал Холмов. — Мне еще нужно добираться в Весленеевскую, а она туда все одно не поедет.
— Ну, спи, Алеша. Пока Гриша управится в райкоме со своими делами, а ты поспи.
Закат погас. Окна затянула серая пелена. Сумерки, тишина. Ни стука дверей, ни звука шагов. Наверное, в доме никого не было. Холмов лежал, не двигаясь и боясь потревожить больную ногу.
Вспомнил, как в кабинет Ивахненко вошел Калюжный и как Ивахненко, бледный, растерянный, подбегал то к Калюжному, то к Холмову и сквозь слезы говорил: «Не виноват я!.. Не узнал!.. Убейте меня — не виноват я!..»
