Так как контрреволюционная партия не может оспаривать справедливость этого требования, она довольствуется пока тем, что указывает на трудности, связанные с его выполнением. Трудность якобы заключается в том, чтобы отыскать тех лиц, которые получили более или менее крупные суммы из этого дарованного возмещения. Но нет ничего легче. Начнем с крупных сумм. В начале списка мы находим герцога Орлеанского (впоследствии Луи-Филиппа) и его сестру, г-жу Аделаиду, которые получили 50 миллионов, и эти 50 миллионов легко можно было бы удержать с тех бесчисленных имений, которые Национальное собрание недавно возвратило королевской семье.
Принц Конде получил 30 миллионов, а кто их унаследовал? Герцог Омальский и г-жа де Фёшер. Вот и получилась бы уже немалая сумма — для начала! Королевская семья владеет огромными поместьями и лесами во Франции, и крестьяне уже начинают вычислять, сколько они потеряли на том, что эти миллионы не были им возвращены еще в 1830 году.
Написано 15 марта 1849 г.
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 247, 16 марта 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
ФРАНКФУРТСКИЙ МАРТОВСКИЙ СОЮЗ И «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG»
Кёльн, 15 марта. Мы снова возвращаемся к злополучному Мартовскому союзу, этому достойному отпрыску так называемой «мартовской революции». Нас упрекают в том, будто, нападая на Мартовский союз, «мы вредим делу свободы». Но разве мы уже в декабре 1848 г. не разоблачали Мартовский союз, к ужасу «Kolnische Zeitung», как бессознательное орудие контрреволюции?[265] Разве мы не высказали уже давно «Мартовскому союзу» наше мнение о «Мартовском союзе»? Будь Мартовский союз организацией революционной партии, будь он хотя бы только полноценным, здоровым детищем мартовского восстания, мы закрыли бы глаза на бестактность, бесспорно допущенную им в виде спекуляции объявлениями. Во-первых, Мартовский союз не проявляет никакой деятельности, если не принимать воззвания за деятельность; далее, Мартовский союз как наивный простак колеблется между конституционалистами (которых мы считаем худшими реакционерами, чем клуб рыцаря фон Радовица[266]) и некоторыми действительно порядочными демократами, сознание которых затуманено фантастическими планами общеимперского примирения. В подобном центральном коммерческом союзе>{9} уже по самой его природе нерешительность всегда будет брать верх; такой союз, быть может, способен возбудить недовольство в народе, но в решительный момент он изменит народу, чтобы потом проливать слезы по поводу совершенной им ошибки. Итак, да пребывает коммерческий союз «в полном благополучии»! Вообще же обидчивость этого союза нас мало трогает; эти либералы, очевидно, все еще продолжают рассматривать свободную печать, как право, завоеванное только для себя лично. Так например, г-н Эйзенман открыто объявил себя конституционалистом на вечные времена, противником республиканизма, и это на том же самом заседании Мартовского союза, где о «Neue Rheinische Zeitung» говорили как об образце «чисто немецкой розни». Таким образом, от нас требуют, чтобы мы, из-за глупейшего понимания единства, поддерживали бы газету человека, который, черт его побери, чем бы он ни был, во всяком случае останется человеком, который по-глупому понимает немецкое единство. Из соображений приличия мы «взяли бы с собой» этих господ так далеко, как это было бы им угодно, если бы только их миссия во Франкфурте не обязывала их «оставаться на месте». Среди этих господ имеются «мыслящие друзья истории»[267]. Они не могут не знать, что не только в Германии, но и везде и всегда, вопреки всяким Мартовским союзам, фельянов[268] устраняли еще до того, как началась настоящая революция. Что пользы приверженцам социальной республики от того, что тот же самый Фогт, который «в первых рядах» горланил против Бонапарта в трактирах провинциального университетского городка, станет неудачным имперским Барро при германском имперском Бонапарте[269]?
Написано К. Марксом 15 марта 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 248, 17марта 1849 г.
