Да, сам был такой... Это очень-очень давно - до войны...
- И вся-то наша жизнь есть борьба, - говорил тогда ему отец и чуть грустно добавлял всегда одно: - Так-то, будущий красноармеец!
А теперь в кино, конечно, не на детском сеансе, или в театре совсем иное:
- Опять о войне?
Это уже вздохи его ровесников и зрителей помоложе.
Александр Петрович их не понимает. И презирает уходящих из зала, если на экране или на сцене - не пошлость.
И вот еще разговор с учительницей:
- Это ужас какой-то! Они все о войне мечтают! Только и разговор!
- А может, все же не о войне? О другом?
- Не знаю, не знаю, как в других школах, а у нас...
Александр Петрович пожал плечами. Ему дороже были эти мальчишки и девчонки, чем их учительница. Просто спорить с ней не хотелось. Как-никак учительница...
...В нем трудно узнать полковника. Когда идет по улице или стоит у прилавка в магазине, невозможно узнать. И вчера в школе никто не вспомнил об этом - не знали.
Учительница сказала:
- Вот вы просили, чтобы Александр Петрович рассказал нам, как строить модели. Сегодня он у нас в гостях. Давайте поприветствуем его! Я надеюсь, что он будет нашим постоянным шефом...
Даже необычное лицо его, изуродованное осколками мины, не напоминает сейчас, с отдалением времени, о войне. Мало ли что могло быть с человеком! Может, родился таким? Может, под машину попал? Или, еще проще, в нетрезвом виде свалился...
Да и сам Александр Петрович не вспоминает о высоком своем бывшем звании. Никогда не мечтал о нем. До войны мечтал о судостроительном институте - корабли строить, а попал в школу младших командиров.
Потом - сорок первый. Четыре года войны. Ранение одно, ранение другое и вот третье, самое страшное, выбившее из седла. Человек за бортом и того хуже - недвижимый человек. Лежачий полковник!
Если б не старое увлечение планочками, реечками, не выбрался бы. А это впадение в детство спасло. Первые модели в доме инвалидов еще в постели - шлюпка, шхуна, корвет, потом за столом - подводная лодка, и вновь свобода - город, какой-никакой одинокий, но свой дом. И еще возможность двигаться, ходить и больше того - ездить, как сейчас, сюда, в лес, где когда-то все начиналось и о чем нельзя забыть.
Может, конечно, и странно в этом пригородном лесу сейчас. Сейчас зимой, в конце февраля. Корки африканских апельсин в лыжнях и рядом с лыжнями. Конфетные бумажки - "Театральные", "Холодок", аэрофлотовская "Взлетная" - рядом с лыжнями. Они напоминают город. Ох уж эти нынешние лыжники! Правда, и город стал ближе, чем он был в сорок первом...
И все же это лес. Мох на стволах елей и - плесень. Впрочем, плесень не плесень, а так выглядит смола. Зеленоватая, желтая, белая, бурая, серая, а все вместе - как плесень.
Дубки, даже самые молодые, шуршат сухой листвой. С осени сохранили. А как подует ветерок, что там шуршат - кипят, как чайники или самовары. Кипят!
Слева чащоба. Снега невпроворот, и туда сейчас днем с огнем не пробраться. Провалишься.
А позапрошлым летом Александр Петрович ходил туда не раз, пробивался через поваленные деревья, между ветвями, по мхам и подгнившему хрустящему суховью.
Но то летом...
На снегу, уже по-весеннему пожухлом, еловые ветки, палочки, куски того же мха с еловых стволов, чешуйки и непонятные вертолетики с семенами: два крыла-лепестка и четыре сухие ягодки - семечки. На одних - четыре, на других - шесть, а крыльев всюду по два. Две такие упавшие на снег штуки и настоящий вертолет!
Жаль, что не знает он, откуда они, с какого дерева: с липы ли лесной, с ясеня ли, еще с какого другого дерева? А может, и с той же самой осины? Все борются с осиной всеми способами - вырубают и травят ее химией с самолетов, а она ведь - не так уж плоха! - должна бороться за свою жизнь. И вот, может, рассылает по лесу с помощью ветра семена-вертолетики. Может, и так...
Слишком много деревьев в здешнем лесу, и все никак не узнать.
Рядом у ручья - осины. Неприметные, рыжие в ржавчине и, как ели, с плесенью, они покрыты снежными хлопьями. То белые куропатки на них мерещатся, то песцы, то пучки ваты. И на старой березе, спустившейся чудом к ручью и чуть не упавшей в него, такие же белые куропатки, песцы, пучки ваты...
