Собрание сочинений. Том 2. Письма ко всем. Обращения к народу 1905-1908 - страница 96

Он отказался бы от всей истины, от всей гармонии, если пришлось бы за это платить страданиями хотя бы одного ребёночка. «Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребёнка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискуплёнными слёзками своими к “Боженьке”».

И кто не согласится в этом с Иваном Карамазовым! Но ведь наша культура, наши телефоны и железные дороги покоятся не на «одной слезинке», а на море слёз^>411. Если бы можно было отвлечься от жизненных впечатлений и от гипноза «культурных завоеваний», заглянуть в глубь истекших веков, то перед нами бесконечной вереницей прошли бы миллионы измученных, истерзанных людей, и – если бы эти давно, когда-то жившие люди неотступно спросили нас, зачем они жили, зачем они страдали, – неужели кто-нибудь мог бы ответить им, что жгли их на кострах, сдирали с них кожу, отдавали на съедение диким зверям для того, чтобы мы теперь ездили 100 вёрст в час по железной дороге и говорили по телефону из Москвы в Петербург?.. Какой бы жестокой насмешкой звучал такой ответ! Наша совесть никогда не допустила бы такого издевательства. А разве мы, если бы мы жили 2000 лет назад, не сказали бы этим людям: идите на костры для блага последующих поколений? Но ведь эти последующие поколения мы! Почему же теперь мы отрекаемся от наших слов? Почему наша совесть так протестует против прямого ответа: вы жили и мучились для нашего благополучия?!.. И почему этот бессмысленный и цинический ответ может дать удовлетворение теперь, если мы перефразируем его и скажем: наша жизнь нужна для блага людей, которые будут жить в 2905 году?!..^>412

Как же выйти из всех этих противоречий?

Выход даёт христианство. Оно категорически заявляет: страданий не должно быть. Источник страданий – зло, грех. Грех есть результат свободного акта нашей воли, это есть нарушение высшей нормы свободным человеком. Гармония должна быть восстановлена. Но страдание вовсе не есть необходимый путь к этой гармонии.

Откуда возьмутся силы для такого восстановления? Они возьмутся из неиссякаемого источника жизни – Христа, через Его добровольное страдание, искупившее мир. Карамазов не хочет принять гармонии, если для неё необходимо предыдущее страдание ребёночка. И он прав. Но страдание есть ненормальная преграда на пути к гармонии, и гармония возможна не потому, что страдает ребёночек, а потому, что искупление спасло мир от следствия греха – страданий и смерти. Гармония, таким образом, восстановлена. Она завершится всеобщим воскресением, «ибо, – по словам апостола Павла, – как смерть через человека, так через человека и воскресение мёртвых»^>413. Христос был первый из воскресших людей и дал Своим воскресением прообраз грядущей гармонии. И всякий христианин твёрдо знает, что настанет время, когда восстанут из своих гробов все жившие и умершие люди, совершится тайна всеобщего воскресения, и наступит вечная жизнь вне времени, и всё разрозненное восстанет в нетленной гармонии и нетленной красоте… Всё враждебное Христу и царству Его будет побеждено, «ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои»… И смерть докончит тогда своё грозное шествие по пророческому слову апостола: «Последний же враг истребится – смерть».

Но возможно ли говорить обо всём этом, не предполагая тем самым факта нашего бессмертия? Бессмертие есть необходимая предпосылка такого построения, а это построение, в свою очередь, есть единственный выход для нашей совести, если она только не желает идти по человеческим трупам.

Может быть, скажут: положим, всё это так; положим, для нашей деятельности и жизни, какой она признаётся желательной, сейчас, действительно, необходима вера в бессмертие. Но следует ли из этого, что бессмертие есть факт? Может быть, следует другое? Может быть, самоубийца Достоевского прав и «соглашаться» жить не стоит? Законно ли создавать фантастическую грёзу о бессмертии только потому, что иначе жизнь не имеет смысла? Ну, и пускай не имеет… Почему из отчётливого представления, что жизнь, в теперешнем её виде, возможна только при идее бессмертия, следует