– соединения всех оставшихся верными в
Церковь Последних Времён.Они идут к гибели. Их торжество недолговечно. Но каждый день их господства мучителен. Каждый день приносит новые слёзы, вызывает новые мировые рыдания и калечит новые бесценные человеческие души. Верные, ждущие новую землю, должны желать, чтобы скорее, скорее свершалась история. Пусть служители зверя действуют всё с большим ожесточением и безумием – у христиан дорога своя: не бояться открытого боя, выходить смело навстречу каждому проявлению духа Антихриста и готовиться с страшным внутренним напряжением к последней борьбе.
Победа останется за Христом. Но кто хочет в этой борьбе победить и не пасть, тот должен ясно сознать, с кем и с чем именно ему нужно бороться. Нужно узнать своих противников и друзей. Нужно, чтобы все христиане, явные, как и тайные, слились в одно, чтобы христиане выделились из нехристиан, и между ними легла та пропасть, которая отделяет Христа от Антихриста.
Когда люди хотят защитить что-нибудь несправедливое, что-нибудь гадкое и отвратительное, они всегда ссылаются на Бога и Его авторитет (власть).
Они словно хотят показать, что высшая несправедливость может быть покрыта только высшим, т. е. Божиим, авторитетом.
На земле существовало рабство.
Кажется, что может быть хуже, что может быть оскорбительнее для человека и христианина, как видеть угнетение одного человека другим, скажу больше – одного христианина другим?
И однако, находились служители Бога, служители алтаря, которые уверяли нас, что рабство установлено самим Богом, а следовательно, необходимо на земле, ибо неисповедимы пути Божии, ведущие ко спасению.
Было у нас крепостное право, и опять все, кому оно было выгодно, уверяли, что уничтожить это зло – это значит пойти против воли Божией, что Он освятил и установил, чтобы крепостные терпели и мучались здесь, на земле, и получили за это воздаяние там, на небе.
Когда в Испании триста лет тому назад иезуиты казнили сотнями магометан-мавров, своих соседей, и не только казнили, но и предавали жесточайшим пыткам, то они нагло осмеливались уверять, что они это делают для прославления имени Бога, имени распятого Христа, который проповедовал любовь и прощение даже к виновным, даже к врагам.
Когда у нас Иоанн Грозный четыреста лет тому назад отнимал последние вольности новгородские и новгородцев из людей свободных и вольных превращал в своих холопей, а строптивых и непокорных казнил тысячами, то и тогда в своём зверском и несправедливом насилии он сумел опереться на Бога.
«По власти, вручённой мне от Бога, я жалую вас, – писал он новгородцам, – посадникам (выборным начальникам) у вас не быть, колоколу не бить, а быть моим воеводам».
Однако, как ни уверяли начальствующие люди, что Бог одобряет и устанавливает всякие безобразия, окончательно уверить в этом подвластные народы им никогда не удавалось.
Правда и справедливость в конце концов берут верх, но только после массы ненужных и бесполезных жертв.
Нет рабства, нет крепостных, пытка арестованного – больше не богоугодное дело, а удел добровольных палачей, подлежащих уголовной ответственности. И наконец, отныне «все законы, – как говорится в манифесте 17 октября, – будут издаваться с согласия и одобрения Думы», т. е. народных представителей.
Послужили ли эти исторические примеры для людей предостережением не призывать всуе имя Божие в делах несправедливых и корыстных?
Ничуть!
У нас в первой Думе разбирался вопрос: нужно ли дать землю народу, нужно ли дать возможность ста миллионам людей быть сытыми, или же пусть народ голодает, пусть пухнет от голода, но зато пусть будет неприкосновенна частная собственность на землю, так как она будто бы установлена от Бога и незыблема.
Переводя на понятный язык, язык цифр, это значит, что необходимо подчинить интересы более чем стомиллионного народа интересам нескольких сот тысяч крупных помещиков, из которых многие даже издали не видели ту землю, которую они получили даром и называют своей, несмотря на то, что её всегда так обильно поливали своим потом и кровью крестьяне, те самые крестьяне, которым не хотят её дать даже за деньги.
