.
Спрашивается, могла ли эта жесточайшая, благодаря упорной неуступчивости власти, борьба не отразиться на всей стране? Могли ли ежедневные убийства не омертвить душу русского народа?
Результаты налицо.
Смерть носится над каждым городом, над каждым углом страны. Границы между позволенным и непозволенным рухнули. В то время как убийство раньше наводило ужас и было или результатом полного нравственного падения, или сложных, порой непостижимых внутренних переживаний, теперь оно такой пустяк, на который никто не обращает внимания. Смерть торжествует во всём. Человеческая личность перестала считаться чем-то святым, неприкосновенным, а вместе с тем пошатнулось и всё то, что немыслимо признавать, не признавая в человеке образ Божий.
Ежедневные описания зверств и всяческих надругательств развращают душу тёмных масс, и вот, как отдалённое эхо борьбы, происходящей между революционерами и правительством, в стране начинают подымать голову тёмные силы возросшего в угнетении и невежестве чудовища. Всюду разбои, убийства с целью украсть двугривенный, жестокости и насилия, на которые, казалось, неспособен русский человек.
Правительство, вынуждая солдат стрелять, бить и вешать с целью подавить «крамолу», немало помогло развращению народа. То, что делалось в Гурии>486 и Прибалтийском крае, в «русской маньчжурии», слишком ясно говорит, какой яд, надолго отравивший русскую душу, влила наша власть.
Дальше идти некуда. Всё, что можно было сделать для торжества смерти, – сделано. Людей вешают, стреляют десятками в день. Тёмные силы грозно подымаются отовсюду. Ужели же и теперь не ясно, что страна гибнет, в самом буквальном смысле этого слова.
И дело зашло так далеко, что теперь даже полная уступка со стороны правительства не скоро излечит гноящиеся язвы на душе русского народа.
Победить стихийно разлившуюся по стране смерть и разложение может только истинно животворящая религиозная сила>487. С каждым днём молчание Церкви становится преступнее>488. Церковь должна сказать всему доброму, что есть в народе: встань, спящий!>489 А для этого она должна прежде пробудиться сама от рабства. Только тогда со властью и силой она может служить миру, когда она вся проникнется духом слов апостола: «Стойте в свободе, которую даровал нам Христос».
«Не собирают смокв с терновника», – говорится в Евангелии>490. Это так. Смокв с терновника не собирают, но если смоковница не приносит смокв, то горе и ужас ей, потому что на ней за бесплодие её может лечь заклятие Господа.
С нехристиан спрашивать то, что Христос заповедал исполнять христианам, – странно и нелогично. Но не спрашивать с христиан того, что им заповедано, – это не только странно, это прямая измена духу Евангелия.
Для того, чтобы суждения наши были верными, для того, чтобы деятельность наша была справедливой, для этого всех людей без исключения мы должны отчётливо разделить на две категории: на христиан и на нехристиан. И отношения наши к ним, требования наши от них должны быть совершенно различные. С нехристианами у нас дело может быть только одно: нужно их обратить в христианство. Нужно заставить их поверить, и когда они поверят, тогда только мы и можем потребовать, чтобы жизнь и поступки свои они расположили по правде Христовой.
Но с христианами дело обстоит совершенно иначе.
Эти люди называют себя христианами? Они притязают на величайшее имя и звание Христовых учеников и последователей? Пусть они примут тогда и тот суд, который изрекает над ними Евангелие.
Они заливают землю святою, человеческой кровью. Каждый день в застенках, которые в насмешку над правосудием называют полевыми «судами», они казнят по несколько человек, часто их же братьев по вере – таких же христиан, как и они. Казнят с холодным расчётом какой-то государственной мудрости, внушённой им сыном погибели>491. О каком же Евангелии, о каком христианстве смеют они заикаться? Разве им неизвестно, что говорил Христос об убийстве? Нигде, ни в одной книге, ни в одном самом пламенном человеческом сердце, нет более сильного, более резкого осуждения их кровавых затей, чем в Евангелии. Там указано, кому они служат. Там сказано, что в последнее время из бездны людского зла поднимется зверь, чтобы сразиться со всем добром, которое останется в мире. Реками крови, расстрелами, своей лютой злобой они помогают рождаться зверю – Антихристу. Пусть помогают! В то время как они напрягаются в злобных усилиях, в то время как диавол, скупая их души, воздвигает из них себе башни и укрепления для грядущей, ужасающей его борьбы с Господом, – в это время не дремлют и добрые силы, в это время во всех людях, в которых не угасла любовь, подымается страстная жажда
