Он писал: «Такая кровавая расправа, какая случилась в Фессалониках, не слыхана в истории мира. Я предостерегал тебя против неё и умолял тебя; ты сам сознавал её жестокость; ты старался отменить твой приказ. И теперь я призываю тебя к покаянию».
Император не обратил должного внимания на это письмо, и, когда Амвросий возвратился в Милан, царь, как ни в чём не бывало, явился в церковь. Но епископ встретил его в преддверьях храма и обратился к нему с такой речью:
– Видно, о царь, что ты не раскаялся в гнусности твоего убийства. Твоя императорская власть помрачила твой разум и стала между тобою и сознанием твоего греха. Прими во внимание тот прах, из которого ты происходишь. Не позволяй славе пурпура закрывать тебе глаза от немощности смертного тела, которое покрывает она. Ты погрешил против твоих ближних, а у всех нас один Господь и Царь. Какими глазами будешь смотреть на храм Его? Какими ногами войдёшь ты во дворы Его? Как можешь ты воздевать в молитве руки, которые ещё обагрены кровью? Или принять в твои руки тело Господне? Удались!»
– Давид погрешил, – сказал император, – и однако же Давид был прощён!>469
– Ты последовал ему в своих грехах, – сказал Амвросий, – последуй ему также и в его покаянии.
Император смирился. И восемь месяцев не решался приходить в церковь. В праздник Рождества император прибыл в церковь, но Амвросий был непреклонен и опять не допустил его. Один из главных советчиков при дворе попытался было переговорить с Амвросием. Но епископ с гневом отверг всякие разговоры с безбожным царским слугой.
Наконец однажды император Феодосий смиренно пришёл к св. Амвросию и просил его сложить отлучение.
– А какое покаяние показал ты? – спросил Амвросий.
– Скажи мне, что я должен сделать, – отвечал император, – и я сделаю.
Амвросий велел встать ему посреди церкви, как простому грешнику, и каяться в своих грехах.
Император сложил с себя свои регалии и посреди церкви, стоя на коленях перед всем народом, говорил: «Душа моя льнёт к праху! О Боже, оживи меня по слову твоему!»
Так император был отлучён епископом от причастия, смиренно покаялся перед народом в своих грехах и был прощён.
Это было давно…
Первый номер нашего издания конфискован, и газета «Ходите в свете» закрыта.
Очевидно, московская администрация, прочтя «Историю нашей газеты», решила хоть как-нибудь выразить своё полное сочувствие кавказским собратьям по оружию, не дававшим дохнуть нашей газете в Тифлисе.
«Через речку-реченьку
Подай милой рученьку…»
Это, конечно, смешно.
Но вот что не смешно: представители государственной власти, имея своим главой то же лицо, что и официальная Церковь, т. е. русского императора, воздвигнут гонения при малейшей попытке исповедовать учение Христово не словом, но делом!
Ужели даже теперь не ясно, что возвращаются дни первых времён христианства? Разве бездушные, развращённые, продажные фарисеи не объявляли себя единственными защитниками веры, и разве они не призывали солдат, чтобы защитить ту самую веру, которую они задушили своими руками? Разве они не доносили властям на Христа? Разве не они всячески мешали Его проповеди? Разве не они схватили Его и судили как бунтовщика?
Что же изменилось?
Скажите по совести, если бы теперь явился сын плотника Иисус Христос, вышел на площадь и стал учить: «Не убий, не клянись, ничего не называй своим», – разве вы, богомольные и продажные приставы, полицейские и жандармы, не схватили бы Его, не потащили бы Его в участок по предписанию градоначальника и доносу митрополита?>470
О, мы знаем, вы не распяли бы Его на кресте, но вы, палачи, казнокрады, насильники и убийцы, вы в клочки разорвали бы Его Пречистое тело казацкой нагайкой. Вы не надели бы на Его лоб тернового венца, но вы стали бы жечь его зажжённой папироской! Вы перехватали бы Его учеников, глумились бы над Его матерью, обесчестили бы Его учениц.
Вы не спрашивали бы Его, Царь ли Он Иудейский, но вы хохотали бы Ему в лицо и говорили: «Где же твои небесные легионы>471, зови их, жалкий бродяга, посмотрим, устоят ли твои ангелы против наших пулемётов!»
Приди Христос, Он сжёг бы вас огнём своих обличений, Он оттолкнул бы вас прочь со всеми вашими молебнами и просфорами и пошёл бы к тем, кого вы мучаете в ваших застенках.
