Собрание сочинений, том 1 - страница 53

Размышляя же о таинстве св. причащения, он представлял страдания Христовы, благость Его, по которой Он дает Свое пречистое тело в снедь верным и вступает в самую тесную связь с причастником. Потому «Святитель к св. тайнам приступал не только с плачем, но и с великим рыданием, а после уже целые те сутки весьма весел и радостен бывал». [69] До какой степени свт. Тихон любил погружаться в размышление о вечном блаженстве праведных, это лучше всего показывают два видения будущей славы – одно в Новгороде, о котором мы уже говорили, а другое в Толшевском монастыре, во время одного из его приездов туда, о котором скажем в своем месте.

Понятно, что после такого упражнения Тихона в богомыслии каждое греховное движение и действие, чужое ли или его собственное, являлось совершенно противоположным всем его мыслям и расположениям, всему настроению его ума и сердца, настроению всей его души. Каждое дурное действие проходило перед судом всех его св. помыслов и оказывалось самой черной неблагодарностью к великому нашему благодетелю Богу и выражением нашего равнодушия, невнимания и дерзкого оскорбления презельной любви Его к нам, явленной прежде и постоянно являемой теперь, оказывалось и действием, унижающим до скотоподобия нашу природу, созданную по образу Божию, и подвергающим нас строгой ответственности, грозному суду и вечным мучениям в будущем веке. «Великое зло есть грех, – зло, паче всякого зла злейшее! О воистину лучше нагому ходить, нежели грешить; лучше в пленении и темнице сидеть, нежели грешить; лучше в ранах и во всякой болезни быть, нежели грешить; лучше света не видеть и во тьме сидеть, нежели грешить; лучше поругание, посмеяние, укорение, поношение, биение и раны терпеть, нежели грешить; лучше, наконец, всякое зло, какое в мире сем быть может, претерпевать, нежели грешить. Отсюда становится понятным, как святитель Тихон ненавидел грех, как старался избегать греха и как для того внимательно следил за собой. «Он даже самые благие свои мысли рассматривал так тонко, как могут быть видимы на руках черты и линии», – свидетельствовал о нем его келейник. Об этом он каждому, желающему спастись, с объяснением внушал. [70] Поэтому, чем больше погружался Святитель в душеспасительные размышления, в богомыслие, тем внимательнее становился к своим мыслям, чувствам, желаниям, намерениям и действиям, и чем яснее открывал свои немощи и недостатки, тем больше старался избавиться от них и исправить себя. Здесь, следовательно, нам приличнее всего говорить о его борьбе с греховными увлечениями своей природы.

Прежде всего Святитель открыл в себе недостаток излишней горячности и раздражительности, происходящей от его природного свойства вспыльчивости и силы чувства, а отчасти и от превозношения себя над другими, ибо раздражительность, по словам Лествичника, есть знак великого возношения. [71] К этим недостаткам, как видно, примешивалась еще и не совсем очищенная духом кротости и истинной любви и не чуждая духа превозношения, ревность по благочестию других, выражавшаяся в строгой взыскательности с тех, о которых он ревновал. Так за малую погрешность и вину, особенно же за празднословие и осуждение, он нередко делал келейным строгие выговоры и наказывал их поклонами с коленопреклонением. Такая строгая взыскательность была причиной того, что некоторые из служащих, тяготясь ею, стали от него отходить. При строгой внимательности к себе, Тихон скоро избавился от этого недостатка.

Сознавая свою горячность и обращаясь с молитвой к Богу о помощи, он становился больше и больше взыскательным к себе, а в обращении с другими благоразумно снисходительнее и сдержаннее. Допущенную же и несдержанную горячность он немедленно поправлял смиренным раскаянием пред лицом оскорбленного и изъявлением ему внимания и любви. При таких стараниях и при помощи Божией, Тихон так преуспел в кротости и негневливости, «что и за правильный выговор последнему келейнику из простых мужичков, если замечал его оскорбившимся, – кланялся об руку, испрашивая у него прощения». [72] Один из его келейников, испытав неоднократные опыты его строгости и милости к нему, так описывает и природные свойства Тихона и смягчавшую их кротость: «Комплексии Святитель был ипохондрической, и часть холерики была в нем. Иногда дает мне строгий и справедливый выговор, но скоро потом придет в раскаяние и сожаление; через полчаса позовет меня к себе и даст мне либо платок, либо колпак, или иное что, и скажет: «возьми себе», – что и было знаком одобрения и утешения».