(89) По этому поводу не решится, пожалуй, возразить ни один разумный человек, и, я думаю, что если бы кто — нибудь другой решился выступить с советом начать поход против Азии, он должен был обратиться с таким призывом и говорить, что на долю всех тех, кто начал воевать с царем, выпадало стать из бесславных знаменитыми, из бедняков — богатыми, из малоимущих — обладателями обширных земель и государств. (90) Я, однако, намерен побуждать тебя, ссылаясь не на таких людей, а на тех, кого считают потерпевшими неудачу: я имею в виду Кира и Клеарха. Все признают, что они разгромили в сражении все войско царя так, как если бы сражались с женами этих воинов, и, уже считая себя победителями, потерпели неудачу вследствие опрометчивости Кира, который в избытке радости преследуя неприятеля, ушел далеко от своих и, оказавшись в гуще врагов, был убит. (91) Несмотря на такое несчастье, постигшее участников похода, царь проникся сильнейшим презрением к своему войску: он вызвал Клеарха и остальных военачальников на переговоры, обещая дать им богатые дары, а всех воинов отпустить, полностью выплатив им жалование. Заманив их такими обещаниями и дав клятву верности, величайшую из принятых там, он схватил и перебил их, предпочитая согрешить перед богами, чем вступить в сражение с такими, даже оставшимися без вождя, воинами. (92) Какой же еще пример может быть лучше и убедительнее! Ведь очевидно, что и они овладели бы всей державой царя, если бы не опрометчивость Кира. Тебе не трудно избегнуть неудачи, которая произошла тогда, и легко собрать более сильное войско, чем то, которое разгромило его войско. И если оба эти обстоятельства будут налицо, разве не следует начинать этот поход?
(93) И пусть никто не подозревает меня в намерении скрыть, что кое о чем я здесь говорю так же, как прежде. Обратившись к тому же замыслу, я решил не выбиваться из сил, стремясь во что бы то ни стало сказать по — другому то, что хорошо было выражено прежде. Если бы я стал сочинять торжественную речь, я пытался бы избегать этого; (94) но когда я обращаюсь с советом к тебе, было бы глупо с моей стороны уделять стилю больше времени, чем содержанию: было бы неумно самому избегать своих прежних выражений, в то время как все другие пользуются ими. Тем, что принадлежит мне, я при случае мог бы и воспользоваться, если это будет уместно и совершенно необходимо, а из того, что принадлежит другим, я ничего не стал бы заимствовать, как не делал этого и в прежнее время.
(95) Об этом достаточно. А теперь, мне кажется, я должен поговорить о подготовке — той, которая предстоит тебе, и той, которая была проведена ими. Вот что самое главное: к тебе эллины будут настроены благожелательно, если ты только пожелаешь придерживаться всего того, что сказано по этому поводу, к тем же они были настроены крайне враждебно из — за декархий, установленных при господстве лакедемонян. Они полагали, что будут ввергнуты в еще более тяжелое рабство, если Кир и Клеарх добьются успеха, а если победит царь, они избавятся от своих бедствий. Так именно и получилось. (96) И воинов ты сможешь сразу же получить столько, сколько захочешь: ведь положение в Элладе такое, что легче набрать в Элладе более многочисленное и сильное войско из людей, скитающихся по свету, чем из живущих в своем государстве. А в те времена еще не было никаких наемных войск, так что, когда необходимость вынуждала набирать наемников в городах, приходилось больше тратиться на вознаграждение вербовщиков, чем на плату воинам. (97–98) И если бы мы захотели испытать и сопоставить тебя, будущего предводителя похода, который будет обдумывать все, с Клеархом, стоявшим тогда у власти, то мы увидим, что последний никогда не располагал раньше каким — либо войском, пешим или конным, и стал известным только благодаря неудаче, постигшей его на материке, тогда как ты совершил столь многие и столь великие деяния, о которых было бы уместно рассказывать, обращаясь к другим: но когда я обращаюсь к тебе, я не без основания йог бы показаться лишенным рассудка и слишком назойливым, если бы о твоих делах стал бы рассказывать тебе самому.
