— О, Огюст! — в один голос с великим восторгом прошептали обе дамы.
— Но зачем тебя понесло к русскому императору, да еще с орденом Почетного легиона? — спросил Модюи, поморщившись, ибо слова товарища показались ему слишком пылкими и возвышенными, а этого он уже не понимал.
— Я вам все расскажу, слушайте же! — возмущенно возопил мсье Шарло, кажется не обиженный словами Монферрана и недовольный лишь тем, что ему не давали говорить. — Словом, русский император оценил смелость нашего друга и улыбнулся ему. Тогда незнакомец поклонился и сказал его величеству, что он — простой француз, парижский архитектор, что ему известно об интересе его величества к искусству и что он недавно подготовил несколько проектов, которые, возможно, могут вызвать интерес великого императора, а потому он (тут наш герой наконец себя называет) смеет преподнести в дар его величеству альбом своих проектов. Ну и преподносит сей альбом с низким поклоном. Император принимает подарок, весьма приветливо говорит с дерзким гостем (согласитесь, что такой поступок — все же дерзость!) и обещает в ближайшие дни сообщить свое мнение о даровании парижского Аполлодора[26].
— И вам уже известно, что он затем сообщил дерзкому гостю? — спросил Монферран, улыбнувшись млеющей от восторга Люси.
— Как?! — хозяин даже схватился рукою за сердце. — Вы уже получили ответ?
— Император Александр тебе ответил?! — вскричал, вскакивая со своего места, Модюи.
— Ответил сегодня утром, — не меняя тона, очень негромко, но с тайным торжеством сказал Огюст. — Вот, извольте, раз уж речь об этом зашла.
И вытащив из нагрудного кармана, над которым вызывающе покачивался его орден, узкий белый конверт с изображенным в уголке двуглавым орлом, молодой человек положил его перед Шарло, однако Антуан, в волнении позабыв всякие приличия, схватил его первым и, вытащив из конверта лист тонкой ароматной бумаги, вслух прочитал дрожащим от напряжения голосом:
«Мы, император Александр I, ознакомившись с проектами господина де Монферрана и найдя их в высшей степени интересными, весьма талантливыми и не лишенными новизны и смелости, высказываем свое одобрение автору и благодарим за его подарок, полагая, что в дальнейшем возможно использовать кое-что из этих проектов, либо сохранить их у себя как образец для других возможных архитектурных планов. Если господин де Монферран имеет намерение в будущем приехать для работы в Россию, то нам представляется талант его для России весьма полезным.
Наше императорское величество Александр I»
— Боже, как любезно написано! — вскричала мадам Шарло, захлопав в ладоши, а ее муж, читавший послание через плечо Антуана, проговорил, розовея от удовольствия:
— Это великолепно, мой мальчик, великолепно! Это открывает перед вами прекрасные перспективы.
— Да, ты теперь можешь получить официальное приглашение в Россию, — помедлив, сказал Модюи. — Тебе надо только вовремя напомнить о себе Александру. Ты сам додумался до этого?[27]
Монферран заколебался было, но потом, улыбнувшись, пожал плечами:
— Я еще не так искушен и уже не так дерзок, Тони. Мне посоветовали, разумеется. Ну, а от кого исходил совет, ты, подумав, и сам догадаешься.
— Персье? — спросил Антуан.
— Я не называл имен, — покачал головой Огюст. — Да и к чему имена? Мне посоветовал человек, который верит, что я талантлив.
— А мне ты не покажешь того, что в том альбоме? — голос Антуана сделался горяч и жаден. — У тебя ведь есть хотя бы эскизы?
Монферран встал со стула, подошел к высокому зеркалу в глубине гостиной и взял с подзеркальника кожаную потертую папку.
— Вот. Посмотри. Тут все, кажется. Я почти на ходу это все придумывал, за три-четыре дня, так что это даже и не эскизы, а так, наброски, игра воображения. По ним сделал уже готовые проекты. У меня же сразу мысли такой не было — сделать подарок русскому императору. Только вот эта арка, эта вот, видишь? Она была задумана раньше. Странно, но мысль о ней пришла во время войны. Уж очень здорово дралась русская армия, и я понял, что храбрецы эти достойны триумфальной арки, как, впрочем, и наши.
— А что за надпись на ней? — спросила мадам Шарло, тотчас подбежав к Модюи и нагнувшись над его локтем. — Это по-гречески, да, мсье Огюст?
