— Вот что, парень: ты не по адресу попал. Ничего продать тебе я не могу.
— Это почему же?
— Очень просто — нет у меня ничего. За границей я не был и как туда ворота открываются — не знаю. Живу я на Дальнем Востоке. Тебя на те товары не тянет, верно? — Андрей Сергеевич отвернулся и хотел отойти. — Над тобой, дружок, приятели подшутили…
— Так, значит, не желаешь? Ах, ты, гнида! — внезапно обозлился парень.
Парень с подскоком отступил назад, как для разбега, и выставил вперед кулаки. Мерцали кольца на пальцах, замерцал и неприятный блеск в прищуренном глазу. Этот полоумный и в самом деле мог накинуться. Андрей Сергеевич обернулся — вот так история! И тут только он со вздохом облегчения заметил, что они со всех сторон окружены толпой ребят. Двое парней с красными повязками на рукавах подхватили полоумного под руки и начали втолковывать что-то прямо в уши.
А перед Андреем Сергеевичем стояла расстроенная Юля. Она даже побледнела от волнения, и от этого глаза ее казались особенно глубокими и лучистыми. Она прижимала руки к груди.
— Ох, как нехорошо получилось! Вы уж извините нас, пожалуйста, Андрей Сергеич, и не обращайте внимания.
— Имейте в виду — Эдька у нас малость чокнутый, — пробормотал Саша. — Тряпичник.
— Кажется, не только чокнутый, но еще и пьяный, — заметил Андрей Сергеевич.
— Сейчас ребята разберутся.
Андрей Сергеевич, попрощавшись, решительно двинулся к выходу.
Все так же мерцали огни в долине. На небе звезд стало еще больше, и от этого как будто немного посветлело — Андрей Сергеевич довольно отчетливо различал дорожку и свои ноги на ней.
На дальней скамейке виднелись неясные фигуры и доносились приглушенные голоса: ребята разбирались с Эдиком. Голоса были спокойные, беззлобные. Андрей Сергеевич даже пожалел о такой миролюбивости: дали бы дураку хорошего леща!
Андрей Сергеевич стал пробираться вперед, к лестнице, придерживаясь за холодный и шершавый верх балюстрады. Сзади послышались торопливые шаги, хруст песка. Его догоняли. Уж не полоумный ли вырвался? Нет, не он. Саша.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто не догадались вас проводить. Так что разрешите, я дойду с вами до гостиницы.
— Ну, раз так — пожалуйста, Саша.
Они стояли у перил и любовались огнями. Миллионы их переливались внизу. Галактики, созвездия и всякие прочие туманности, сброшенные на дно Собольской долины, — вот что приходило в голову при взгляде на огни в междугорье. Хотелось смотреть и смотреть, разглядывая, что означает то или иное скопление искр.
Андрей Сергеевич вспомнил, что раньше там, на юге, верстах в двадцати от мельницы, добывали золото. Там стоял прииск. Приисковые иногда захаживали на мельницу, и их побаивались: шалые, драчуны и забияки. Да, их звали старинным уральским словом — варнаки. Отсюда приискового поселка не было видно, таился за лесами и увалами, но все-таки он там был — в черном небе золотились три зарева.
— Золото еще берут, не знаешь? — спросил он Сашу.
— Берут. — Саша помолчал и добавил: — Даже сам видел.
— Что видел? Золото?
— Самородочек. Мы цехом в туристский поход ходили на драгу. Вот при нас и нашел один рабочий и дал нам пощупать. Не очень большой, в два пальца толщины, а, знаете, какой тяжелый. И, знаете, никакого волнения не было, — так все просто. Словно камешек, из руки в руку покидали, — и все. А ведь золото! Его там металлом зовут…
Говорил Саша медленно, не очень дружелюбно, как бы выдавливал каждое слово, но чувствовалось, что тема его интересует, ему хочется поговорить.
— Богатые места, — заметил Андрей Сергеевич.
— Очень богатые. Теперь здесь не только золото берут. Асбест, тальк, мрамор, известняк, графит — все вагонами вывозят.
— Золото, наверно, не вагонами.
— Золото не вагонами. Между прочим, мы хотели посмотреть, как с драги увозят золото. Не позволили. Не ваше дело, говорят. По-моему, неправильно так. Пускай люди посмотрят, раз им интересно. Зачем секретничать?
— Вероятно, еще нужна какая-то осторожность. Все-таки золото.
— Не поймешь, как и надо-то: то металлом зовут, то сторожатся неизвестно кого. Хотя, конечно, еще разный народ попадается… А мне понравилось, когда вы про тысячу лет сказали. Помните? Я тоже часто вот так стою и думаю — как тут все будет через тысячу лет? Квартиры, как вы думаете, будут?
