— Мне кажется, не так уж трудно привлечь в семью мужские руки, — сказал Андрей Сергеевич шутливо.
Юля долго рассматривала Потанина, не понимая, о чем он говорит, потом сообразила и сильно покраснела:
— Что вы, Андрей Сергеич! Я даже не думаю. Пока вечерний не кончу, ничего себе не позволю.
Совсем рядом, рукой достать, двигались танцующие. Одни по-современному топтались с оцепенелым видом; другие — размашисто кружились; а одна пара, так та плясала с лихими разворотами, с пощелкиванием и притопыванием. Плясун, победоносно оглядывая танцующих, вдруг крикнул Юле:
— Приглашай гостя, Светлакова!
Юля тотчас же вскочила, точно только этого и ждала:
— В самом деле, Андрей Сергеич, потанцуем. Приглашаю! — и протянула к нему свои тонкие руки.
— Меня? Что вы, Юля! Я же рассыплюсь, — растерялся Потанин, но все же встал.
— Ничего, не рассыплетесь. А рассыплетесь — склеим. У нас в цехе целая бочка клея. Лучший из клеев — БФ. Да вы не бойтесь. Я поведу.
И повела. Он не мог отказать этой чудачке и сразу почувствовал, как твердо и уверенно держат его руки девушки, как поворачивают туда, куда нужно. Паркет тягуче поскрипывал под ногами. Аккордеонист поднял голову, оживился, заиграл отчетливей и стремительней. Кажется, что-то такое получалось, и Андрей Сергеевич приободрился.
Лихим танцором он никогда не был, теперь — тем более, отяжелел. Когда он танцевал в последний раз? Лет тридцать назад, когда ухаживал за Иринкой. Ради такого случая и выучился мало-мало. После женитьбы забросил — все некогда, все некогда. Хо! Посмотрела бы Иринка, чем занимается ее благоверный в родных местах.
И в этот веселый миг он почувствовал, что встает на что-то мягкое, и это мягкое — Юлина нога. Он неуклюже попытался переместить центр тяжести, даже подпрыгнул, но было уже поздно, ногу он придавил. Юля отпустила его и, прихрамывая, поплелась к стулу, Андрей Сергеевич, как привязанный, шел за ней, бормоча и разводя руками:
— Я же предупреждал. Зачем вы не послушались?
Юля улыбалась, превозмогая боль:
— Ничего. Сашка у меня еще хуже танцует, — и посмотрела туда, где стоял Саша.
Саше в темные стекла было видно все, что делалось в зале. Он видел, как Юля, ковыляя, возвращалась на место, повернулся лицом к танцующим и, убедившись, что больше ей никакая опасность не угрожает, снова отвернулся к окну.
Все это не ускользнуло от взгляда Андрея Сергеевича. Ему было немного досадно, что оказался так неуклюж и все видели, как он отдавил ногу партнерше, и теперь, наверное, втихомолку посмеиваются.
— Шли бы вы, Юля, к Саше. Он совсем заскучал.
— Он не скучает, а злится. Пусть его! — бодро сказала Юля. И двух минут не прошло, как жалобно блеснула глазами и попросилась: — Так я пойду, Андрей Сергеич? Вы не обидитесь?
— Какие могут быть обиды? Идите, идите!
Саша Градов видел в стекле, что к нему подходит Юлия, но не обернулся, только начал ногтем колупать замазку в раме.
— Злюка! — сказала Юля. — Ну, чего рассердился?
— Во-первых, я не рассердился. Во-вторых, бросать меня посреди зала — это хорошо, да?
— Мне было интересно задать Потанину некоторые вопросы, — сухо ответила Юля и тоже взялась за замазку, только на другой стороне окна. — Что тут такого?
Теперь они колупали окно в четыре руки.
— Нашла мудреца спрашивать. Ничего особенного в нем нет.
— Симпатичный дядька. Я с ним хорошо поговорила.
— На здоровье! — сказал Саша.
— Вот злюка, беда мне с тобой! — И вдруг, забыв о размолвке и обо всем, схватила друга за руку: — Сашка, Сашка! Смотри, кто пришел! Эдька!
К Андрею Сергеевичу направлялся невысокий парень.
— Явился, — пробурчал Саша. — Так и знай что-нибудь да выкинет.
Он не отдернул руки и тоже, по-видимому, забыл о размолвке.
