Он стянул сорочку с плеч, обнажая груди. Его светлые голубые глаза лизали ее взглядом словно пламя свечи.
— Шрам на моей губе так страшен, что, когда трется о сосок, вызывает в тебе безумное желание Он показал, как это делается С ее уст сорвался стон и она ужаснулась себе самой
Он накрыл ее грудь ладонью, и она почувствовала, как в нее переливается жар его тела. Потершись губами о щеку, он стал целовать за ухом, нашептывая:
— По-моему, твоя страсть разгорается жарче всего, когда ты воображаешь меня эдаким распутником. Это ты придумываешь, что я не могу быть верен одной женщине. Это ты считаешь меня развратным, распущенным любителем плотских удовольствий…
Он почувствовал, как Антонию ударило в дрожь.
— Раньше тебе всегда приходилось быть паинькой. Лежать в миленькой ночной рубашечке такой непорочной. Но когда ты оказываешься в постели со мной, то оживают все твои ангельские и дьявольские фантазии. Благодаря тому что я такой развратник, ты можешь быть такой неразборчивой. Раз у меня были любовницы, ты тоже должна стать моей любовницей. Раз я пользовался услугами шлюх, тебе хочется стать шлюхой.
Антония с силой ударила его по лицу. Она натянула на плечи сорочку, прикрыв груди, и попыталась выскользнуть из постели, но он сильными пальцами ухватился за запястье.
— Тони, в чем дело?
— Грязный развратник! — Она задыхалась от ярости. Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Тони, вряд ли ты хочешь иметь в мужья зануду, ни на шаг не отступающего от закона
— Хочу! Именно такого!
— Черт побери, тебе не нужен муж, у которого не хватит духу изменить
— Да, именно такой мне нужен!
— Посмотри вокруг Все это может быть твоим взамен за твои ласки, — соблазнял он. Антония взорвалась
— Можешь забрать свой паршивый рассчитанный напоказ Эденвуд и засунуть себе за пазуху Ты самый себялюбивый самонадеянный мужик, какого я имела несчастье знать. Считаешь, что своим богатством можешь все купить. Но меня не купишь! Боже мой, ты всего лишь жалкий сибарит, украшающий прислугу рубинами, спящий на троне, покупающий титулы
— Ты действительно предпочла бы порядочного мужчину?
— Другого не полюблю! — с жаром воскликнула она. Он отпустил ее руну:
— Одевайся, Тони. Отвезу тебя в Лондон. Она выбежала в соседнюю спальню. Все позади. Едва выкрутилась. Она самая счастливая девушка на свете. Видно, ангелы на ее стороне. Тони бросилась на кровать. Тут чувства хлынули наружу, и она разрыдалась.
— К черту-у-у проклятых ангелов!
Она вышла из спальни в изящном полотняном выходном платье кремового цвета и подобранных в тон лайковых перчатках. Темные волосы собраны в строгий пучок, прикрывающий стройную шею. Каждая деталь свидетельствовала о том, что перед вами с головы до пят — хорошо воспитанная леди Антония Лэмб.
Адам Сэвидж ожидал ее на верхней площадке величественно изогнутой лестницы. Безупречно скроенный темный костюм, белоснежная рубашка. Вежливо, но сухо поклонился. Сойдя вместе вниз, они вошли в необъятную кухню.
— Женщины должны видеть, но не слышать, — наставлял Киринду Джон Булль.
— Женщину должно быть видно, но не слышно, — тихо поправил его Сэвидж.
— Видишь? Превосходительство со мной согласен, — довольно произнес Джон Булль.
Антония окинула его и Сэвиджа злым, презрительным взглядом:
— В таком случае Превосходительство — неотесанный болван!
Внезапно она услышала раздававшиеся из столовой голоса. Говорили по-французски. Вряд ли это была прислуга.
— Джон Булль, проследи, пожалуйста, чтобы дорожные вещи миледи снесли вниз.
Обернувшись к Антонии, жестом пригласил ее пройти в столовый салон.
Навстречу ей поднялись три одетых в атласное платье джентльмена.
Стараясь говорить как можно мягче, Сэвидж произнес:
— Позволь мне представить наших гостей, дорогая. Это граф де Баррас… его прелестная супруга… его дочери.
Французский аристократ поцеловал Антонии руну.
— Мадам Соваж, я польщен, — произнес он с сильным акцентом. Видно, слабо говорит по-английски.
Антония старалась не показывать удивления, но сумела разглядеть, что женщины утопают в кружевах; на всех нелепые высокие напудренные парики.
Адам Сэвидж представил ее двум другим мужчинам.
