— Кто-то может сказать и так.
— А ты?
— Это не относится к делу. — Отклонив голову на спинку стула, Эш поднял глаза к потолку. Вставки из расписанной меди придавали комнате странную элегантность, и его глаза следовали за извилинами рисунка, пока сам он пытался успокоиться. — Лучше думать о ней как о горгулье.
— То есть как об ангеле? — заключил Роуэн, интуитивно чувствуя, что у друга не так уж все просто. — Ах, что за радость быть телохранителем добродетельной юной женщины, да еще трезвым и внимательным!
Эш рассмеялся, заканчивая свою медитацию.
— Трезвый и внимательный — эти слова никогда не подходили мне.
— Я бы не прочь посмотреть на трезвого и внимательного Эша Блэкуэлла — даже если это вчерашняя новость.
Его юмор растворился в знакомых словах, и Эш подумал, что было бы, если бы его дед не поступил так с его надеждами на этот сезон.
— Я всегда внимательный, а трезвость — это явная переоценка.
— Но ты не пьяница, — возразил Роуэн.
— Да, но и не трезвенник! Я должен заботиться о своей репутации.
Роуэн рассмеялся:
— Одна невинная попойка не нанесет урона твоей репутации. Ты ведь не надел монашескую рясу и не дал зарок не посещать публичные дома?
Эш боролся с желанием сохранить хладнокровие, но слова друга оказались недалеки от истины.
— Еще есть какие-нибудь плохие новости для нашей компании? Резерфорд опять напомнил об опасности и предупредил об осторожности, особенно сейчас, когда Лондон наводнен туристами.
Доктор удивленно приподнял брови, когда Эш ушел от ответа, но поддержал разговор из уважения к другу.
— Ничего особенного, и мне кажется, я уже слышал от него эти речи на прошлой неделе. Надеюсь, что пройдет еще немного времени, и мы перестанем шарахаться от каждой тени и начнем нормальную жизнь. Если компания реально интересуется драгоценностями, они знают достаточно о «Джейде», чтобы действовать более целенаправленно, чем бить окна и прибегать к другим ухищрениям. Разве нет?
— В последнее время Резерфорд проявляет более чем излишнюю бдительность. Даже Дариус повторяет ужасные слова вроде «судьба» и «уныние», как будто это грозит ему при его тихой жизни школьника!
— Дариус совсем не такой уж отшельник, как ты думаешь, старина.
— Ну и слава Богу! Завтра мы собираемся посетить королевский музей с Галеном и его женой. А затем два вечера у Уэртли, где Дариусу предстоит дебют. Если все пойдет так, как я планирую, остальная часть зимы пройдет без сучка и задоринки и моя жизнь продолжит свой привычный ход без осложнений.
Роуэн кивнул, потянувшись, и устало помассировал заднюю часть шеи.
— Я не стану спрашивать, что у тебя за планы, но в любом случае желаю удачи!
— Мне не нужна удача, Роуэн. — Эш взглянул через плечо друга на настенные часы и вспомнил о времени. — Что ж, я пришел посреди ночи, доктор Уэст! Оставляю тебя для твоего заслуженного отдыха.
Быстро поднявшись, Эш поблагодарил Роуэна за дружескую поддержку и хорошую беседу.
— Береги себя, дружище.
Эш ответил на пожелание дьявольской улыбкой.
— Проще сказать, чем сделать.
И зашагал в ночь.
Это была беспокойная ночь. Снова и снова Кэрол мысленно перебирала события дня, желая вернуть некоторые из них. Со вздохом натянув одеяло, она замерла, услышав звук кареты, подъехавшей к дому.
Любопытство перевесило, и Кэрол поднялась с постели, чтобы взглянуть в окно. Ошибки быть не могло, это силуэт Эша. Он подошел к лестнице и теперь поднимался по ступеням.
Злость и разочарование охватили ее вместе с растущим сознанием того, что она не справляется со своей миссией. Но ведь не мог же дед Эша ожидать, что она каждую секунду будет следовать за его внуком тенью?
«Как можно заставить взрослого мужчину не делать то, что он хочет? Но разве я здесь не за тем, чтобы укротить его бешеный нрав? Если нет, то тогда зачем я здесь?»
— Мисс… — послышался от двери голос Дейзи, — не хотите ли теплого молока? Я принесла…
Кэрол повернулась на зов, вспомнив, что хотела попросить горничную узнать, нельзя ли велеть слугам Эша проследить за ним. Недавние события и его позднее возвращение поколебали ее отвращение к подобным действиям.
— Спасибо, Дейзи. — Кэрол накинула шаль на плечи и отошла от окна. — Прости, что заставляю тебя работать в столь поздний час.
