Настроение Эша резко упало, и огорчение охватило его. «Дурацкие мечты и идиотские фантазии, которые не дадут мне ничего, кроме печального завершения соглашения с дедом и посещения балов, которые сведут меня в могилу!
Невозможное существо! Будь я проклят, что согласился на это!»
По крайней мере, он составил гардероб Кэролайн и теперь мог переложить заботу о ней на Дариуса. И если честно, получал наконец свободное время для себя и собирался его провести, сбросив напряжение, пусть даже в бесстыдном загуле.
«Если прошлая ночь являлась испытанием, то я, пожалуй, выдержал его. Но будь я проклят, если снова отважусь на это!»
— Ты сегодня не в настроении, Эш?
— Черт побери, нет ничего хуже, как встречаться с другом после убийственной ночи карточной игры! — Эш занял свой любимый стул в кабинете Роуэна. — Но хочу, чтобы ты знал: я радуюсь, как жаворонок, — пророкотал он.
Роуэн улыбнулся и протянул другу бокал вина.
— И как я это не заметил? Но тогда большинство жаворонков не выглядели бы так, будто им засунули горячие угли в их…
— Честно говоря, я ожидал большего такта и понимания от врача, — прервал его Эш, его настроение поднялось, когда волшебное очарование убежища «Джейда» передалось ему.
Было что-то особенное в хаосе библиотеки и самом кабинете доктора Роуэна Уэста, что заставляло забыть обо всем остальном мире и насладиться этим забытьем…
Комната была наполнена разными сувенирами из путешествий и научных экспедиций, хотя многочисленные странные статуи или кожаные свитки имели ценность только для специалистов. Это было смешение различных культур и стилей, но характер владельца главенствовал над ними всеми. Маленький особняк Роуэна стал убежищем и неофициальным штабом для членов общества «Джейд».
Нельзя сказать, что это был лучший из домов, хотя он и находился в достаточно комфортабельном районе, где обитали клиенты доктора Уэста. Они не стали бы доверять человеку, стоявшему намного ниже их на социальной лестнице, но не потерпели бы и того, кто поднялся выше.
В этот вечер Эш искренне порадовался, обнаружив Роуэна бодрствующим. Очевидно, он вернулся домой менее часа назад после позднего вызова к больному старику.
— После твоей предупредительной записки я не знал, увижу ли тебя до весны, но Дариус сказал, будто у тебя какой-то уникальный сезон. Нет, он не объяснил, в чем состоит его уникальность, так что ты можешь понять, что это наводит на разные размышления. — Роуэн уселся на стул напротив, вытянув длинные ноги. — Просто убеди меня, будто ты не делаешь ничего безумного.
Эш покачал головой:
— Тут не о чем говорить. Мой дед попросил меня об одолжении, а именно в течение нескольких недель присмотреть за одной особой. Хотя наши отношения развиваются так, что она или вернется домой, или я убью ее, поэтому я воспринимаю это как временную повинность.
— Что ж, действительно довольно уникально. А у этой особы есть имя?
— Мисс Кэролайн Таунзенд, и не притворяйся, будто ты не слышал о моей большой американской проблеме.
— Слухи ходят, но я не слишком им доверяю. Честно говоря, по моим представлениям, ты не тот мужчина, который взялся бы опекать юную особу любой национальности, если бы за этим не стояло нечто чрезвычайное.
Эш заморгал.
— И я должен это проглотить? Я не дьявол, Роуэн!
— Извини, разве не ты только что говорил об убийстве девушки?
— Непредумышленном! — быстро поправил его Эш, подвинувшись на своем стуле. — Я не планирую ее убийство.
— О, это настоящее облегчение для мисс Таунзенд! — усмехнулся Роуэн. — Но я не уверен, что она в безопасности. И вообще, что она собой представляет?
— Ужасная! Без юмора, чопорная, капризная и упрямая! Другими словами, я попросил Дариуса развлекать ее.
— Бедный Дариус! — Роуэн потянулся вперед и подлил вина в бокал своего рассерженного гостя. — Но она хоть красивая?
Эш хотел было по привычке отрицать это, но память о карамельных карих глазах и той красоте, которая предстала перед ним на прошлой неделе, поколебала его ответ. Ее вкус все еще оставался на его губах, и он выпил вина, чтобы избавиться от него. «Красивая? Она как сверкающий сапфир, который поначалу кажется простым голубым камнем, пока его не отполируют и все грани не заиграют, как… Я никогда не оглядывался на нее дважды и не замечал ее, но сейчас, к сожалению, приходится отворачиваться».
